In vinas veritas - [7]

6

Времени на посещение было отведено немного, поэтому быстрым шагом прошел мимо могилы Александра Демьяненко, незабвенного Шурика, помянув его добрым словом, мимо надгробий неизвестных мне военачальников, мимо афганцев и пожарников. Остановился только у второй вязовой аллеи. Здесь лежал мой институтский друг, мой замечательный товарищ Олег. Скромный и изящный мраморный обелиск без фотографии. Найти человеку незнающему просто невозможно.

Я подошел, лавируя между памятниками и крестами, присел на корточки и прикоснулся рукой к холодному камню.

— Здравствуй, друг. Здорово, Олег.

Слезы, конечно же, не полились, но глаза увлажнили. Нечасто доводится бывать здесь, но всякий раз неодолимая горечь заполняет собой всю душу. Погиб мой настоящий товарищ, прожив всего-то тридцать лет, но память о нем навсегда со мной. Так же, как и память об отце.

В тот далекий уже год я бросил Беломорско Онежское пароходство, откуда меня хотели, впрочем, неудачно, уволить за прогулы. Работы не было, денег тоже, перспективы просматривались с трудом.

Приехал я к Олегу в гости. К тому времени он уже обзавелся приличной четырехкомнатной квартирой на Московском проспекте в «сталинке», ездил на годовалом мерсюке, был уверен в себе и без страха смотрел в будущее. Мне всегда было с ним легко и просто, как, впрочем, и ему со мной. Жаловаться и просить о чем-то я не умел, да и до сих пор не научился. О проблемах мы деликатно не говорили, вспоминали прошлые годы, рассказывали о теперешней жизни, смотрели первые матчи чемпионата мира по футболу. Все было замечательно и весело.

Перед моим отъездом, когда мы уже приехали на вокзал, Олег сказал:

— Давай, не парься, придумаем что-нибудь. Всегда приятно общаться с человеком, на которого можно положиться. Или работать.

— Что — работать? — не понял я.

— Работать вместе.

— Ладно, Олег, будь здоров, после четвертьфинала Англия — Аргентина, созвонимся.

— Думаешь, сойдутся?

— Обязательно.

— Ладно, иди, длинная сволочь!

— Пока, старая скотина!

Мы пожали друг другу руки, и я уехал. Олег помахал мне на прощанье рукой. Так он и остался в моей памяти: большой, широкоплечий с веселой улыбкой. Когда он смеялся, то слегка поднимал свое правое плечище, брови дугами взмывали на лоб. Казалось, что он и веселится, и удивляется одновременно. Как огромный шаловливый ребенок. Как же так случилось, что при всех своих блестящих умственных способностях ты не просчитал, что где-то уже дожидались встречи с тобой пули, подпитываемые ненавистью и безразличием?

А я спокойно досматривал футбол, дождался прогнозируемый англо — аргентинский триллер. Но в момент самой игры внезапно лишился возможности видеть. Глаза закрылись, слезы текли ручьем. Пытался руками, как Вий, держать веки, но страшная резь заставила отказаться от этой задумки. Так и сидел, плакал и слушал, как невезучие британцы в очередной раз на пенальти вылетали с чемпионата. Поэтому я и не позвонил в Питер, чтоб поделиться впечатлениями от матча. А утром жена отвела меня к врачу, который никаких криминалов не обнаружил, прописал капли и отпустил с богом.

Через день я прозрел. Дождался вечера и позвонил, но ответила мне Татьяна, жена моего друга. Она произнесла каким-то отрешенным голосом, что Олега нет, и положила трубку. Снова перезванивать посчитал не совсем тактичным.

Стояла замечательная жара, мы ездили купаться на Ладогу, отдыхали в свое удовольствие. Уже определился новый чемпион мира по футболу, уже прошли знатные грозы, уже макушка лета вовсю грелась на солнце. И тут у меня дома раздался телефонный звонок. Как я обрадовался голосу, который моментально узнал! Звонил другой институтский приятель, умчавшийся после выпуска в родные места, в Архангельск. Но то, что он произнес, сразу до меня и не дошло, настолько неестественной была новость:

— Эх, как же давно мы не встречались!

— Да, Серега, очень давно, что даже и страшно вспомнить о нашем возрасте!

— С плохой вестью к тебе у меня получается звонок!

— Что случилось? — невинно поинтересовался я.

— Олега убили. Шварца.

— Какого Олега? Какого Шварца? — промямлил я и похолодел. Шварцем мы называли нашего сокурсника, славившегося могучим рельефом мускулатуры, нашего умницу и весельчака Олега, моего соседа по комнате в общаге, моего друга.

Поздним вечером того же дня я вылезал на Ломоносовской из автобуса. Сергей меня уже ждал. Да, действительно, мы не встречались шесть лет, но остались в отношениях, как будто еще вчера вместе возвращались с защиты диплома.

Олега и его коллегу по работе Пушича, который, впрочем, тоже был из нашего Краснознаменного института, нашли сутки назад в канаве у какого-то кладбища. Спустя неделю после их смерти. Стояла жара, поэтому определить, кто же были эти люди при жизни, менты не смогли. К тому же каждому из парней выстрелили в лицо, а летний зной усугубил процесс идентификации. Лишь благодаря стоявшим поодаль мерсюкам появилась наводка, кто же это тут обнаружился. Менты — народ циничный, поэтому они особо не церемонились с семьями погибших. Но тела для погребения не давали.

Мы с Сергеем ездили в морг, где лежало тело нашего друга. За совсем несимволическую плату мы смогли после полуночи получить доступ в эту юдоль скорби. Огромное распухшее тело, как у борца сумо, вместо лица — месиво, даже ушей не было, полбедра оторвано. Чем же в них стреляли? Запах тлена повсюду.