Имя на борту - [6]

Второй класс судов - брандеры, предназначенные для поджога судов противника. В их названиях «Вулканус», «Феникс», «Сулемандр» заметна лексическая гармония. Все названия связаны с огнем, обжигающим действием («Сулемандр» - саламандра; известен вид земноводных, так называемых «огненных» саламандр, у которых выделения кожных желез ядовиты, вызывают гибель животных и ожоги рук).

Большую группу составляют странные и порой нелепые названия, например «Три рюмки», «Стул», «Отворенные врата», «Виноградная ветвь», «Мяч», «Журавль стерегущий», «Гранатаполь», «Заячий бег» и др. Эти названия никак не подходят к судам, а тем более к военным кораблям. Чем же объяснить их появление и в таком изобилии? Историк кораблестроения «Азовского периода» С. Елагин так объясняет их происхождение: «В числе изданий царствования Петра Великого находится книга под названием «Symbola et Emblemata», напечатанная в 1705 г. в Амстердаме. Она заключает в себе слишком 800 различных изображений с девизами, изложенными на 9 языках, в том числе и на русском. По просмотре этой книги видно, что все названия наших азовских судов с их девизами взяты из этого курьезного собрания» [9]1. [1 Согласно свидетельству В. С. Драчука [7] книга «Символы и эмблематика» была переведена и издана в 1705 г. по приказу Петра I с целью облегчить решение геральдических вопросов при составлении русских гербов. На титульном листе книги изображен юный царь Петр I в доспехах, окруженный геральдическими эмблемами и девизами, а ниже написано: «Символы и эмблемата указом и благоповедении… Петра Алексеевича… напечатаны».]

Объяснение этому феномену может быть только одно: отсутствие весомых побудительных причин для присвоения престижных имен кораблям. Петру I явно еще не хватало боевых дел и событий для наименования своих судов, а называть корабли поголовно (включая мелкие и брандеры) всеми святыми он не счел возможным с точки зрения церковной этики. И вот подвернулся под руку «справочник», где была масса эмблем, названий, девизов. Среди них были и достойные, но большинство нелепых, забавных и необычных. Учитывая веселый нрав царя, любовь к соленой, порой грубоватой шутке, можно предположить, что он, будучи в то время еще молодым, не преминул воспользоваться этим «справочником».

Возможно, прямым влиянием книги «Символы и эмблематика» объясняются и многочисленные варианты названий одного и того же судна, встречающиеся в документах на разных европейских языках, например корабль «Благое начало» имел еще и такие названия: «Благое начинание», «Гут анфанген» (нем.), «Гут бегин» (англ.), «Десель бегин» (голл.), а корабль «Безбоязнь» - «Сундербан» (нем.), «Сондерфрес» (англ.), «Онберфрес» (голл.). Поскольку в кораблестроение были вовлечены мастера разных национальностей, при составлении документов, видимо, каждый писал название судна на своем родном языке.

К сожалению, никаких других сведений в документах «Азовского периода» не сохранилось. Огромное число судов, особенно галер, вошло в списки без названий. Однако это не значит, что они были безымянными. С. Елагин приводит в подтверждение два отрывка из писем государю. В письме боярина Т. Н. Стрешнева от 8 мая 1696 г. говорится: «…по письму от милости твоей уведомился о кораблях, которые на Воронеже спущены на святой неделе и в которые дни и имена тем кораблям и о том уведал от адмирала».

В депеше Головина от 14 мая читаем: «…а что в том письме изволил ты писать ко мне о галерах и изволил прислать особое письмо, сколько их и какие им имена и каковы мерою» [9]. Скорее всего это были все те же имена, из той же «знаменитой» книги «Символы и эмблематика», к которой так часто обращался Петр I.

Нельзя, конечно, в полной мере считать, что книга «Символы и эмблематика» была случайным источником названий русских кораблей того периода. Петр I, желая придать Азовскому флоту политическое, государственное звучание, использовал книгу как источник геральдических символов и их обозначений. Так, идею, мысль о морском могуществе России царь (при нехватке собственных военных и политических деяний и успехов) утверждал через геральдические названия, взятые из западноевропейского руководства. Тем самым названиям кораблей придавался рыцарский, воинственный оттенок, названия легко читались и воспринимались иностранцами, несомненно, знакомыми с геральдической символикой.

О хаосе названий, царившем в начальный период существования петровского флота, известный историк адмирал А. С. Шишков писал: «Во всех известных мне записках не показано точного числа кораблей, находившихся сие время в Воронеже, а заключают о числе оных по именам, тогда упомянутым; но сии имена подают некоторое сомнение, поскольку многие русские из них суть точный перевод с голландских имен, как например: «Оут-Адлер» - «Старый орел»; «Оут-Екедбом» - «Старый дуб»; «Шлафлеу» - «Спящий лев»; «Деген» - «Шпага» и пр.

Итак, может статься, было тогда обыкновение каждый корабль называть голландским именем с приложением к нему российского перевода; а может и то быть, что прежние корабли называемы были голландскими именами, а когда потом число умножилось, тогда новостроящимся кораблям начали давать российские имена однознаменательные с прежними голландскими. Хотя последнее мне кажется вероятнее, однако же, не имея о сем достаточного сведения, предоставляю сие на суд читателю» [15].