Имя мое легион - [7]

– За что боролись, – на то и напоролись… Мы вас научим свободу любить!

Теперь же, распространяя идею свободы по радио, авторы спецпроекта «Чертополох» хорошо знали, кого взять на эту работу. Но некоторые темные люди, глядя на Ноев ковчег «Свободы», качали головами и бормотали:

– Эх, каждой твари по паре…

Идеологический отдел радио «Свобода» состоял из заслуженных деятелей революции. Но вместо того чтобы найти современных идеологов марксизма-ленинизма, авторы спецпроекта «Чертополох» почему-то и здесь предпочитали бывших заключенных, сидевших за всякую политическую ересь. В стенах «Свободы» осуществили полный внутрипартийный либерализм: здесь перемешали представителей всех революционных учений и течений – престарелых народовольцев с эсерами, кадетов с эсдеками, вплоть до троцкистов и национал-шовинистов.

Это были жалкие остатки ленинской гвардии, чудом уцелевшие во время Великой Чистки. Их долго мариновали в концлагерях и специзоляторах, а потом повыпускали на свободу во время послесталинской оттепели. Теперь эти специалисты в области свободы занимались экспортом свободы по радио.

Начальником американского отдела «Свободы» – в качестве финиковой пальмы на мусорной куче – посадили настоящего американца по имени Адам Абрамович Баламут. Когда-то его называли Маламут, что по-еврейски означает учитель. Но потом для удобства произношения его переименовали в Баламута. Правда, видом своим Адам Абрамович напоминал не ветку Палестины, а снежную бабу: с огромным животом, с круглым, как блин, лицом и носом-луковицей. Зато по содержанию это был идеальнейший добряк и добрейший идеалист. Но в превосходной степени все положительные качества превращаются в отрицательные, и таким образом доброта и идеализм сыграли ему злую шутку.

Во время американской депрессии 30-х годов, когда на улицах Нью-Йорка безработные стояли в очередях за бесплатным супом, Адам Абрамович в поисках идеалов начитался красной пропаганды и вместе со своей женой Эвелиной уехал в СССР. А там в это время как раз взялись за сплошную коллективизацию. Глядя, как на советских улицах люди умирают с голода, Адам Абрамович вспоминал, как на американских улицах раздают бесплатный суп, и, глотая голодные слюни, чтобы самому не умереть с голода, передавал в Америку радиопропаганду о райской жизни в СССР.

Чтобы облегчить произношение, его жену Эвелину переименовали в Еву. Так советский рай обзавелся Адамом и Евой.

Настоящая пропаганда всегда сочетается из любви и ненависти. Поскольку падший ангел Адам Абрамович был все-таки слишком хорошим, то в качестве архангела к нему приставили соответствующего политсоветника по имени Давид Чумкин, который своим видом напоминал чумную крысу. Это было зловредное маленькое и кривобокое существо с желтовато-желчным лицом и горбатым носом. Если говорят, что глаза – зеркало души, то глаза Давида Чумкина были такими же мутными, как его бедная душа.

По своему социальному происхождению политсоветник Чумкин был потомственным революционером. В царское время его отец был бундистом и бомбистом и за это несколько раз зимовал в Сибири. После Октябрьской революции, хотя Чумкин-старший был близким соратником Ленина, большевики арестовали его за перманентную оппозицию. Сначала его хотели расстрелять, но потом вспомнили о его былых заслугах и в 1922 году вместе с группой собратьев выслали его за границу.

Чумкин-старший особенно гордился тем, что сам великий Ленин упоминал о нем в своих сочинениях. Действительно, в одной из полемических статей о социал-демократии Ленин обозвал его социал-идиотом.[1]

Обосновавшись в Америке, Чумкин-старший и здесь занялся революционной работой. На этот раз вместе с сыном, который пошел по стопам своего отца. Но как ни бесновались они в Америке, их упорно не арестовывали, не ссылали и даже не били. Тогда им стало скучно, и, воспользовавшись старыми связями отца, они вернулись в Советский Союз.

Пока Чумкин-младший жил в Америке, он называл себя выходцем из России. А вернувшись в СССР, он стал утверждать, что он выходец из Америки.

– Да кто же вы такой? – спрашивали его.

– Я безродный космополит! – огрызался он.

Подошла Великая Чистка, и сталинская метла подмела обоих перманентных революционеров. На этот раз – как американских шпионов. Остальных членов семейства оставили в покое. По той простой причине, что они своевременно попрятались в сумасшедшие дома, что тогда было довольно обычным явлением.

В сибирском концлагере, работая на каменоломне, Чумкин-старший рассказывал своему сыну о царской ссылке с таким сожалением, как о потерянном рае:

– Эх, бывало, сидим мы с товарищем Лениным, чаек попиваем, книжечки читаем, брошюрки пописываем. А стражники иначе не обращались, как «ваше благородие».

В это время подходил советский охранник с дрином в руке и орал:

– Эй, контрики, опять шепчетесь? А социялизьм за вас кто будет строить?! – И дрином по спине шах-шарах. Однажды отец с сыном поругались из-за куска хлеба. – Ты настоящий большевик! – кричал отец.

– Нет, это ты настоящий меньшевик! – кричал сын. – Так тебе и надо, что тебя посадили!

– Нет, это так тебе и надо, что тебя посадили! – вопил отец.