Имя Бога - [36]

Точным движением он смахнул кейс со стола.

Я кинулся на профессора, который мгновение назад растирал запястья с видом оскорбленной невинности, а сейчас завыл как раненое животное, почти без усилия отпихнул меня и бросился на колени возле кейса.

Старшина схватил кейс за ручку и стал тянуть к себе.

Инспектор что-то пролаял в свой сотовый.

Крис – под шумок он успел достать зубило из своего томбрайдерского рюкзака – ввинтился между профессором и старшиной.

Я сделал все что мог – попытался задержать инспектора. Ему явно не хотелось ввязываться: только сейчас я сообразил, что он явно пришел с какого-то торжества – в стального цвета костюме, белой рубашке и атласном галстуке.

А по лестнице уже грохотали армейские ботинки. В тот момент, когда патрульные один за другим стали выскакивать на площадку, кейс под Крисовым зубилом распался на две половины.

– … – потрясенно выматерился старшина.

Инспектор даже его не одернул – только очень тщательно пригладил волосы.

В Охотничьем домике не было слышно ни единого звука, кроме тяжелого дыхания нескольких человек.

– Умоляю вас, отпустите меня, аккумуляторов хватает всего на два часа… – простонал профессор.

В уцелевшей половине кейса, опутанный разноцветными проводами, колыхался в прозрачной емкости человеческий мозг. Провода выползали из аквариума и змеились к связке перемотанных скотчем батареек. По полу разлетелись листы, исписанные закорючками, ветхие книги, ноутбук, несколько блокнотов и какая-то мелочевка.

– Не трогайте, не трогайте, вызовите того, кто в этом понимает, вызовите компетентное лицо, – голос профессора почти уже не дрожал, в нем появились требовательные нотки.

– Заткни…, в рот тебе ноги, – сказал старшина.

Остальные согласно промолчали.

– Вы умрете, вы все умрете, – горячо заговорил профессор, – столько лет! Боже, столько лет…

– Господин майор, – медленно сказал в трубку инспектор. – Задержан подозреваемый. Да, так точно. Понял. Да. Да. Так точно.

Я поднял листок с закорючками.

– Это готические руны.

– … – процитировал Крис старшину Локтева.

О проблемах связи

У меня было тяжело на душе. И кто только выдумал мобильные телефоны? Пока бы их не было, можно было с чистой совестью списывать свои душевные метания на элементарное отсутствие связи, а теперь, хочешь не хочешь, придется объясняться.

Сначала я позвонил Кларе, очень сжато рассказал ей о том что случилось, и попросил передать все это Ляле – вместе с приветом от меня и Криса. Клара ответила, что я могу на нее рассчитывать – ответила так, что я понял: она лично не рассчитывает уже ни на что.

Потом пришлось долго молчать в трубку, пока шеф упражнялся на мне в остроумии.

– Ладно, черт с тобой, – в итоге сказал он, – я только не понимаю – как ты умудряешься постоянно во что-то вляпаться?! Пока будешь добираться, подумай, что из этого можно выжать, понял?

– Понял, – покорно ответил я.

Но самым сложным было позвонить маме. Вряд ли она простила бы меня, если бы узнала о моих приключениях из выпуска новостей, так что я решил работать на опережение:

– Обещаю: прямо из аэропорта – к тебе. И все расскажу, минута за минутой. Не переживай. Были проблемы, но сейчас уже все в порядке. Ну что ты молчишь, мам?

– Ох, – простонала она, – что же там случилось, что ты полетишь самолетом?

Что случилось – версия для мамы

Профессор Крачун (которого, кстати говоря, эксперты признали вменяемым), хотел облагодетельствовать человечество.

Объехав старинные молдавские и трансильванские села, он собрал неимоверное количество легенд, сохранившихся еще с тех времен, как сюда вернулись готы, набравшиеся мудрости в северных краях. Им не давало покоя золото Децебала, н о для того, чтобы заполучить его, нужно было сначала вернуть себе свою землю. Для этого готские военачальники решили использовать сохранившиеся с незапамятных времен подземные дороги – пусть у повстанцев было не столько оружия, сколько у римлян, зато теперь их воины могли выскакивать перед врагом буквально ниоткуда. И у них были выносливые и упрямые соратники – последние даки, такие же могучие и голубоглазые потомки Атлантов, как сами готы.

Эффективность этого союза был поразительной – несколько десятилетий никто не мог противостоять отрядам берсерков, которые были отважны настолько, что это граничило с безумием. Их старались заполучить правители всех сопредельных стран, но ничего не выходило – оказавшись на чужбине, богатыри погибали через несколько недель. Люди болтали, будто все дело в том, что душа воинов оставалась на родине – лишенные души, они умирали в положенные сорок дней, и предотвратить это было невозможно. Кроме того, при первой же возможности пленные убивали себя, бросившись грудью на что-нибудь острое – хоть копье, хоть крепкий сук.

Их мужество и фанатизм были непостижимыми, нечеловеческими – тут явно не обошлось без вмешательства высших сил, шептались люди. Это все Залмоксис: он брал безумных солдат под свое покровительство и посылал за ними их даймонов, чтобы те оберегали берсерков во сне и прикрывали им спину на поле боя. Залмоксис, рассуждали старухи, такой же как Иисус – возможно, они даже братья, только один занят тем, чтобы что пестует боевой дух в настоящих мужчинах, а другой старается чтобы все остальные не забывали: кроме силы, крови и золота есть нежность, любовь и дети… а им очень трудно объяснить, зачем это нужно – убивать без жалости правых и виноватых, перерезать горло младенцам и сжигать на кострах их матерей, чтобы спасти их вечную душу.