Импровизаторы. Саквояж мадам Ренар - [74]
– Издевательство! – поддержал его Менцель. – Это диверсия! Злоумышленники!
Компаньоны выглянули из-за угла и тут же отступили назад.
– Какая же это диверсия! – тихонько засмеялся М. Р. Маллоу. – Это искусство! Сэр, какой ужас: ему не нравится наш предмет искусства!
Свинью расписывали цветочками, взъерошенными котами с тыльной их части, шестиногими таксами, ночными горшками и прочими финтифлюшками почти всю ночь, в четыре руки. И не сказать, чтобы свинья была в претензии. Извели банку чернил, два фунта моркови, коробку слоеных пирожных, которую честно поделили на троих, – и, между прочим, ни кондитер, ни зеленщик компаньонов не узнали. Ни тогда, когда двое джентльменов заходили в лавки, ни тогда, когда впаривали по четыре билета каждому.
– Как-то даже обидно, – сказал Д. Э. Саммерс в задумчивости.
Их не узнавал никто. Двое джентльменов отправились на почту и купили открытку, на которой был изображен паровоз из васильков, с другой стороны они написали стихотворение:
– Кому, зачем?! – надрывался Менцель. – Двадцать лет на благо города! И что я имею? Свинью с бантом! Макферсон! Вы ничего не понимаете! Я ничего не понимаю!
– Какая тонкая душевная организация! – порадовался Джейк. – Как подушки о беззащитного человека оббивать, так запросто! Недрогнувшей рукой!
Но председатель городской управы вдруг сам сгреб смотрителя училищ за ворот.
– Стойте, Менцель, – хрипло сказал он. – Я знаю, куда нужно идти! Типография! На билетах адрес типографии!
Д. Э., высунувшийся было посмотреть, отпрянул. Он вдруг очень некстати вспомнил, что опять забыл отдать пять баксов доктору Брауну.
– Сэр, – Дюк спокойно отряхивал рукав, – я так думаю, что нам пора. Еще на поезд, не дай бог, опоздаем.
Да, все сошло бы с рук, если бы – что двое джентльменов обнаружили только по прибытии на станцию – пятичасовой поезд, билеты на который купили заранее, не опаздывал. Граждане Сан-Хосе, издавая рокот страшнее землетрясения, ворвались на вокзал.
Впереди всех размахивал ружьем мясник, который три года назад так любезно оказал помощь в поимке двоих джентльменов и со двора которого вчера вечером свели свинью. За мясником, пытаясь сохранить на бегу солидность, следовал Макферсон. За Макферсоном трусил Менцель. Из середины подскакивал курносый, лупоглазый, со скошенным подбородком мистер Лик, торговец фортепиано: он купил десять билетов. Обе половины Дамского клуба во главе с миссис Морган производили такой шум, что едва не заглушали голос миссис Гейзер. Потом был аптекарь Робинсон с женой, свояченицей, племянником и тещей. Следом – мисс Будл, то есть теперь миссис Орас, с супругом-бакалейщиком. Еще мужчины и женщины – по всей вероятности, клиенты доброй советчицы Джулии Дей и доктора Лароза. Они не поддавались исчислению. Тем более что и времени на подобные глупости у двоих джентльменов не было.
Щелкнул ружейный затвор.
– Ни с места! – рявкнул Макферсон.
Пути к выходу были отрезаны. Двое джентльменов попятились, почти не глядя прыгнули с платформы и бросились через рельсы.
– Уважаемый профессор, меня зовут Елена Суицидаль, – следующая клиентка нервически покусывала щеку, от чего ее губы складывались в гримасу. – Мне нужно что-то расслабляющее для мальчика. Что-то стимулирующее.
– Не понял, мадам, – растерялся профессор и поднял очки на лоб. – Так вам расслабить или стимулировать?
– Нормализовать.
– Прекрасно! Что будем нормализовывать?
– Мальчик вялый, апатичный, депрессия. Ну, вы понимаете, такой возраст. Они теперь так плохо адаптируются. Слишком чувствительная нервная система. Детям в наши дни так трудно переносить внешние воздействия. Нужно что-то, чтобы помочь, поддержать этот переход, предотвратить травму взросления. Вы меня понимаете?
– Я вас понимаю, – заверил профессор. – Сейчас мы изготовим уникальный детский витаминный комплекс. Стимулирует обмен веществ, способствует обновлению клеток, регенерации всех органов в организме…
– Да вы что! – вскричала Елена Суицидаль. – Нет! Нет, я против.
– Как? – удивился профессор. – Вы не хотите нормализовать своего мальчика?
– Хочу, но не так. То, что вы сказали, стимулирует половое созревание.
Профессор остановился.
– Сколько лет мальчику?
– Семнадцать. Дайте нам такое же, только детское.
– Гм-гм… – пробормотал профессор. – Правильно ли я понимаю, мадам, что у вашего ребенка приступы неконтролируемой раздражительности?
– Как вы догадались?
– Эта раздражительность направлена на вас?
– Да, и без всякой причины. Я уже боюсь к нему приближаться. Он только огрызается и хлопает дверью. На все только один ответ – «нет». Я не успеваю слова сказать. Он попросту меня отрицает. Этот парень не живет, он совершает протестные действия!
– Я так и понял, мадам, – сочувственно покивал профессор Мрако́бес. – Но все же думаю, вы не поэтому оказались у меня. Вероятно, вас привело нечто другое. Приступы апатии, полного безразличия к окружающему миру?
– Можно подумать, что этот ребенок только изредка просыпается и как-то включается в реальность. Депрессия, в принципе, характерна для его возраста, но…
