Имперская гвардия: Омнибус - [16]

Можешь залезть наверх?

Мальчик вытянулся и ухватился за крышу. Затем Сиррик потянул вверх, и он подтянулся и перекатился через край. Снова обманув смерть, Бас лежал и пытался отдышаться. Адреналин струился в венах. Над ним склонился Сиррик.

Мы не можем здесь оставаться. Разве нет какого-нибудь другого пути?

Земля дрожала. Новые взрывы сотрясали город, ударяя к северу от них. Времени ждать, когда дрожь утихнет, не было. Как только мальчик перевёл дыхание, то встал на ноги.

— На поверхности зеленокожие будут повсюду, — печально сказал Бас, но, глядя на пустое место, где ещё мгновение назад стояло здание, понимал, что оставаться наверху не менее опасно. К тому же рухнувший дом был единственным, связанным с тем, на котором они сейчас стояли. Похоже, выбора не было. Что ж, если нельзя идти по земле и нельзя идти над землёй….

— Ну, есть ещё один путь, — сказал Бас. — Пойдём.

Дед начал тренировать Баса после того, как шайка Крэвина избила мальчика в четвёртый раз. Тот раз был самым худшим. Один из младших — гадкий парень с крысиным лицом по имени Саркам — по-настоящему пырнул Баса в живот садовым ножом. Пролилось много крови, и из-за этого его перестали бить дальше. Вместо того чтобы как обычно брести, полностью удовлетворённые, Крэвин и его шайка бежали, сознавая, что вышли за грань, и, если их поймают, то будут серьёзные проблемы.

Бас ковылял домой, прижав руки к животу, притягивая взгляды тех, мимо кого проходил. Неопрятная женщина в грязном фартуке выкрикнула: «Мальчик, тебе помочь?»

Бас не обратил на неё внимания и пошёл дальше. Он знал, что Сарж будет ждать за столом с разложенной аптечкой. Дед предупреждал, что другие мальчики могут сегодня накинуться. В конце концов, Бас уже оправился с последнего раза.

Но сейчас было иначе, и не только потому, что Бас не плакал.

Что гораздо важнее, он действительно пытался дать сдачи.

Честно говоря, неумелые попытки ответить ударом на удар окончились полным провалом, но застали других мальчишек врасплох. Впервые Бас увидел искорку сомнения в глазах. И понял, что им знаком страх. Они любили причинять боль, но чувствовать её — нет.

Тогда Бас понял, что решение — его дед.

И когда старик зашивал рану в животе, Бас пристально глядел на него.

— Что-то хочешь мне сказать, пацан? — произнёс Сарж.

Ответ мальчика вырвался с рычанием, которое удивило даже его самого:

— Я знаю, кто ты. Знаю, что делал, как сражался. Шерридан сказал мне. Он назвал тебя героем Империума!

Внезапно гнев исказил ужасное лицо и Сарж рявкнул в ответ: «Ты думаешь, что имперские герои живут так, глупец?» Показал на сырые, в пятнах влаги стены. «Шерридану вообще ничего не следовало говорить. Слышишь?»

— Мне плевать на это, — отрезал Бас. С отказом он не смирится. Только не в этот раз. — Ты можешь научить меня. Помочь мне, сделать меня сильнее. Сделать так, чтобы я мог убить их, если захочу.

Дед встретил его взгляд. Казалось, прошла вечность, но ни один не мигнул и не отвёл взгляд.

— Я могу научить тебя, — сказал наконец старик, торжественно кивая. — Но это будет больнее всего, что ты до сих пор испытывал. И, когда начнём, дороги обратно уже не будет, так что лучше будь абсолютно уверен.

— Оно того стоит, — прошипел Бас, — отделать этих ублюдков хотя бы раз.

Дед впился в него глазами. И снова кивнул: «Мы начнём, как только сможешь» — сказал он Басу.

Так они и сделали.

Началось всё довольно просто. Часами Бас бегал вокруг старого мёртвого дерева на заднем дворе многоквартирки. И постепенно количество приседаний, отжиманий и подтягиваний, которые он мог сделать, стало измеряться уже двузначными числами. Ещё за полтора месяца старик довёл результаты до трёхзначных. Затем начали тренироваться с грузами, какие только могли найти — камни, старые покрышки, мешки с цементом.

Бас научился пользоваться палками, ножами, разбитыми бутылками — всем, что можно использовать как оружие. Он стал сухим и твёрдым, как мясо грокса, которым они питались. Стал быстрее и сильнее, чем когда-либо представлял возможным. И каждая доля этого была заработана потом и кровью — но никогда слезами.

Слёзы были под запретом.

Дед был жестоким, безжалостным учителем. Каждый день был труднее, болезненнее, суровее, чем предыдущий. Но Бас не сдавался, его поддерживала ненависть, бурлящая внутри. Ненависть не только к Крэвину и его школьным хулиганам. Мальчик ненавидел всё несправедливое, что только знал. И даже когда дед превращал его во что-то новое, что-то упорное и независимое, Бас научился ещё более глубокой и сильной ненависти к старику. Его ошибками, со временем случающимися всё реже и реже, Сарж пользовался с такой безжалостной жестокостью, что мальчик даже задумался, кто был хуже — Крэвин или его дед.

Вряд ли это имело значение. Бас видел результат. И остальные тоже.

Шли дни, и шайка Крэвина дразнила его всё меньше. Иногда мальчик краем глаза видел, как они нервно поглядывают на него. Бас распознал сомнение, которое видел раньше. Недели с последнего нападения превратились в месяцы. Мальчик задумался, а не сдались ли они вообще.

Потом, незадолго до Дня Императора, Крэвин и его шайка устроили засаду в узком переулке. Набросились на него и затащили туда.