Империя - [21]

Когда смех затих, черноволосая спросила:

— Так ты что, собираешься завести интрижку?

Рыжая задумчиво улыбнулась:

— Да нет, просто… у них даже мачо какие-то странные, такие романтичные, ранимые, они просто думают, что это они-де покоряют женщин, а на самом деле они ищут любви. Этот мальчик просто сильнее других запутался в моих сетях. Ну да ладно, а как твои успехи?

Черноволосая хмыкнула:

— Да так, потихоньку. — Она взяла со стола чашку с остывшим чаем и сделала глоток. — Знаешь, ты будешь смеяться, но я пришла к выводу, что Мойзель опять оказался прав.

Рыжая отреагировала на эту сентенцию, послав своей подруге взгляд, каким смотрят обычно на того, кто вспоминает вдруг такой старый анекдот, что не стоит даже спрашивать окружающих, знают ли они его, — достаточно произнести одно-два ключевых слова, например: «Василь Иваныч, подвинься…»

— Не язви, пожалуйста. Просто у этой страны ТАКОЙ потенциал, что, даже если бы мы не пришли, через два-три года здесь все равно начался бы такой подъем, что всему остальному миру он показался бы вертикальным взлетом. — Черноволосая прищурила глаза, будто кошка, только что втихаря уполовинившая банку густой домашней сметанки. — Черт возьми, я чувствую себя прямо каким-то царем Мидасом. Здесь можно вкладывать деньги КУДА УГОДНО: в землю, в сервис, в транспорт, в научные разработки, в промышленность, и спустя год-другой ты будешь купаться в прибыли. Только в эту область можно вложить порядка тридцати-сорока миллиардов долларов и через восемь-десять лет удвоить капитал.

Она замолчала и, вскинув очи вверх, замерла, наслаждаясь открывшимися перспективами. Но рыжая быстро вернула ее на землю:

— Возможно, но мы пришли. И сейчас все зависит от того, как получится у Мойзеля. Если ему удастся, то твой вертикальный взлет превратится в ракетный старт, а если нет…

Черноволосая усмехнулась:

— Не волнуйся, разве это его первая авантюрная идея, которая воплотилась в жизнь? Ты же знаешь — «Мойзель всегда оказывается прав».

Рыжая вздохнула:

— Хотелось бы… — Она подняла голову и с беспокойством посмотрела на подругу. — Скажи, ты хорошо поняла, что он задумал?

— А что в этом непонятного? — удивленно вскинулась та. — Он хочет восстановить в этой стране монархию и стать ее королем.

— Если бы только это… — с невеселой улыбкой сказала рыжая. — Ах, если б только это… — Она помолчала, кусая губы, потом сказала: — Он хочет стать не просто королем этой страны, он собирается стать единственным монархом этой планеты, АБСОЛЮТНЫМ!

Черноволосая вздрогнула. Некоторое время в кухне стояло тяжелое молчание. Наконец черноволосая прошептала:

— Значит… опять война?

Рыжая, помолчав немного, ответила вопросом на вопрос:

— А разве ты знаешь иной способ стать властелином мира?

Заскрипели тормоза, вагон дернулся, лязгнули буфера, мужик, стоявший позади Дашуни, качнулся вперед, пребольно заехав ей локтем между лопаток, но, вместо того чтобы извиниться, только выругался в пространство. Дашуня посмотрела на него через плечо, но тут же отвернулась. Мужик был толстый, небритый и злой. Рядом с ним громоздился небольшой Эверест из клеенчатых баулов, от которых несло салом и копчениями. Дашуня, до сих пор успешно противостоявшая этим ароматам, из-за неожиданного удара в спину слегка расслабилась, и ее рот тут же наполнился слюной. Последний раз она ела вчера вечером. Дашуня сердито сглотнула слюну и задержала дыхание. Впереди гулко лязгнуло: это проводница распахнула дверь и откинула ступеньку. Народ, толпившийся в проходе, заволновался и двинулся вперед.

На перроне было людно, а вагоны поезда продолжали извергать из себя все новые и новые потоки людей. В плотной толпе медленно, будто ледоколы, двигались носильщики, несуетливо толкая перед собой громоздкие тележки. Дашуня двигалась вместе со всеми, отчаянно вертя головой и пытаясь как следует разглядеть все вокруг, а сердечко отчаянно колотилось, и в голове гремел восторженный вопль: «Я уже в Москве!» Сзади послышался знакомый голос. Дашуня обернулась. Давешний мужик, обливаясь потом и поливая матом весь белый свет, волок на себе свои сумки, а рядом степенно шествовал носильщик с полупустой тележкой. В ленивом взгляде носильщика светилась легкая ирония, и он время от времени делал легкое движение тележкой, как будто подставляя ее под одну из свешивавшихся со всех сторон сумок, отчего мужик взрыкивал, шарахался в сторону и выплескивал новую порцию мата. Было видно, что он готов лечь костьми на этом перроне, но не дать «етим злыдням» заработать на нем ни единой копейки.

Наконец толпа продавила Дашуню через широко распахнутые, несмотря на пружины, двери и разделилась на ручейки. Основной поток двинулся в сторону метро, другой, тоже довольно солидный рукав, повернул к привокзальному рынку (откуда-то из середины этого ответвления до нее еще пару раз донеслись всплески знакомого мата), а остальные рассыпались мелкими брызгами по автобусным и троллейбусным остановкам, маршруткам и частникам. Дашуня остановилась, поставила на сухой горячий асфальт свой слегка оббитый, но еще довольно крепкий чемодан и глубоко вдохнула терпкий, чуть горчащий московский воздух. Над городом стоял гул, издаваемый сотнями тысяч машин, мчащихся по широким проспектам, окутанным ласковым зеленым пологом листвы. Москва!.. Лучший город Земли. Что там Париж или Нью-Йорк, Москва ничуть не хуже, но здесь еще и говорят по-русски. Здесь перед молодыми, энергичными, пусть и не очень красивыми девчонками из далекой российской провинции открываются такие перспективы, что просто дух захватывает. Дашуня счастливо вздохнула и, подхватив чемодан, пошла к метро…