Империя зла - [5]

Долго длится проезд, и не держится власть,

И суставами щелкает слава.

Что же делать, убившему столько своих

И убитому трижды — своими?

Сколько раз призывал я друзей и святых,

А остался с одними святыми.

Велика ты, Россия, да негде присесть.

Всюду холодно, голодно, голо.

Вместо имени шлейф, вместо лирики — жесть,

И трава не растет для футбола.

Мнит синоптик себя… да Бог ведает, кем,

Может, даже самим Даниилом….

Только ветер-то, ветер-то — он не из схем,

А все больше по нашим могилам…

И чудес я не жду, ни к чему они мне.

Если что-нибудь вдруг и случится,

То уж точно не всадник на бледном коне —

Конь в пальто костылем постучится.

Русская Ночь

Ночь меня разводит на вокзале,

Как цыганка пьяного лоха…

Хоть бы добры люди подсказали

Избежать обмана и греха.

Но они идут, потупив очи,

До меня им дела вовсе нет.

Я для них и сам подобье ночи,

Потускневший образ, силуэт…

Тут меня и знать никто не знает;

Ну и мир! Ослеп он и оглох.

Ночь-цыганка узелки срезает,

И вовеки не проспится лох.

Он лежит с улыбкой идиота,

Перепачкан известью пиджак.

Всяк его осудит, скажет что-то,

А потом уйдет, прибавив шаг…

Ну и развеселые цыгане!

Что поют? — попробуй, раскуси…

Ночь гуляет, огоньки в тумане,

Хороши вокзалы на Руси!

Вот и я такой же безбилетный,

Пассажир последних поездов,

Обитатель дымки предрассветной,

Вечный лох цыганских городов.

Жду-пожду, пока полоской узкой

Свет мелькнет, объявится восток —

Ночь моя в обличье бабы русской

Бросит вслед заплаканный платок.

ПРИЛОЖЕНИЕ Л. Каторжный. ОТКРЫТИЕ АМ. Поэма абсурда

Запись Александра Хабарова

1

Как исторический колун

Форштевень свой вонзил Колумб

В полено братской Кубы.

Корабль известный сел на мель

И вот уже бежит Фидель,

Прикрыв брадою губы.

За ним гуськом спешат слоны,

Краса и гордость всей страны,

Надежда и опора.

А вслед спешит и прочий скот.

И вот уже простой народ

Столпился у забора.

Фидель вначале держит речь.

Колумб затих, взойдя на печь.

Матросы течь качают.

Потом качают Фиделя.

Колумб вскочил, кричит: "Земля!"

И в нем души не чают.

И вот корабль уже ту-ту.

Груз героина на борту,

Слоны, ведро сиропа,

Три негритянки цвета беж

А денег нету, хоть зарежь!

Возрадуйся, Европа!

2

В Калуге ж где-то, в сей же час,

Свой глаз, как некий ватерпас,

Примерил Циолковский

К безмерным далям…

В девять луп

Он наблюдал Вселенной куб…

За то народ московский

Воздал хвалу ему и честь.

Но полдень минул.

Ровно в шесть Литавры загремели,

Подали трап, хлеб-соль и хмель,

Из чрева Ту сошел Фидель

В простой своей шинели.

Так чья же больше борода? "

До Кубы мне твоя звезда!"

кричит Фидель упрямо.

Ученый молвил без балды:

"А мне вся Куба до звезды,

Вселенная мне мама!"

Что ж, делать нечего… Фидель

Назад берет свою шинель,

Ведь минус шесть в Кабуле…

Хотел на поезд взять билет,

Полез в мундир — ни песа нет,

Лишь дырочка от пули.

3

Но — чу! уж видно паруса!

Колумб глядит во все глаза

На грешную Калугу, Колун готовит он опять,

За горло хочет всех нас взять,

"На горло" взять с испугу.

Но мы ни куба не вернем,

Нас не найти теперь с огнем,

Не сделать нас рабами,

Мы сшиты из чугунных труб,

Мы отстоим в Калуге клуб

И Кубу с голубями!

И всем колумбам вопреки

Не отдадим родной реки

И речи нашей лунной!

Пускай свирепствует Кабул

Не страшен нам ни Кубы гул,

Ни страшный взмах колунный!

Нас не откроешь с черных врат,

Не всякий враг нам друг и брат,

Не всяк фрегат нам любо

Узреть у наших берегов.

Убавим спесь таких врагов,

Держись, Колумб-голуба!

Не нужен нам турецкий вал!

Где тот, что Кубе отдавал

Бразды на бреге Понта?

Где тот, что пьяною рукой

Бездумно разрушал покой

Родного горизонта?

Герои беловежских рощ!

Теперь венец вам — плющ и хвощ,

Лаванда с беленою,

А нам колумбы не указ,

Мы жизнь свою, как ватерпас,

Проложим над страною.

4

Ботаник, химик и артист,

Пилот, таксист, таксидермист,

Па-та-ло-го-анатом,

Философ, агроном, поэт

Все знают, что Колумба нет,

А есть один лишь атом.

Основа мира, червь и царь,

Природы штучный инвентарь,

Кусочек и кирпичик

Всего того, что есть вокруг;

Он человеку — верный друг

И раб его привычек.

О, атом! Кто его колумб,

И кто среди волнистых клумб

Фидель его бессменный?

Кто Циолковский тех орбит,

В которых смысл его зарыт

Де-факто откровенный?

Кому, как в клубе, суждено

За атом мирный пить вино

Во славу Христофора?

Кому Калуга отдана

И будет век ему верна

Средь шумного позора?

5

И вот, сбавляя скоростя,

Колумб летит, вселенной мстя,

Летит, не зная страха;

Под ним земля, на нем каркас,

Он как герой умрет за нас

От щедрого размаха.

Он тает, словно снегопад,

Далече от родимых хат,

У берегов постылых,

У края, может, жизни всей

И реют буквы "Ю, ЭС, ЭЙ"

На фалдах шестикрылых.

Откроет он врата миров,

И миллиарды фрайеров

Собьются в коллективы

И прогремят они хвалу,

И в тяготенья кабалу

Запишут коррективы.

И как бумажные рубли,

Мы оторвемся от Земли,

Поднимемся над бытом,

Взлетим над пошлым бытием

И песню грозную споем

Над воином убитым.

6

Прощай, Колумб! Средь сотен лиц

Нам не забыть твоих яиц

Загадочных от века.

Мы их поставим на попа,

И к ним не зарастет тропа

Тунгуса и абрека.

Фидель, калмык и гордый финн

Последний поднесут алтын

К фундаменту Калуги,

Туда, где Циолковский жил,

И из своих могучих жил

Слагал светилам фуги.

Не зря же клуб за нас горел,

И из Кабула смерчем стрел

Грозила длань талиба?