Империя - [66]

Мошкин притормозил свои энергично двигающиеся челюсти, сглотнул уже пережеванную пищу и, обиженно поджав губы, засопел в присущей для него манере, которая давно уже не удивляла никого из тех, кто знал Александра близко.

— Я со своей стороны делаю все возможное, — признался он почти шепотом и с опаской покосился на присевшую возле раскрытой духовки Клавдию. Благо та была настолько занята извлечением оттуда нового блюда, что не расслышала изречение бойфренда. — Так что упрек не по адресу. И не по возрасту, осмелюсь добавить.

Розгина распрямилась во весь рост и с большой сковородкой в руках вернулась обратно к столу. Поставила ее перед мужчинами и сняла крышку.

— Оладьи со сметаной, — проинформировала Клава домочадцев.

— Где сметана? — Лавриков повел носом, втягивая приятный запах.

— Сметана уже там. Оладушки в ней грелись.

Федор Павлович незаметно подмигнул Мошкину и нарочито отложил в сторону свое вооружение в виде ножа и вилки.

— Вообще-то я предпочитаю мед — отдельно, мух — отдельно, — с апломбом произнес он.

Однако зацепить Клавдию оказалось не так-то просто.

— Кухарку найми и предпочитай, — невозмутимо отбила она нападение в свой адрес и наконец-то расположилась за обеденным столом вместе со всеми.

— Съел? — усмехнулся Санчо.

Продолжить безобидную словесную перепалку трем обитателям тесной кухоньки не позволил Федечка. С заспанным лицом и все еще находящийся в некоей неземной прострации, он выплыл из глубины дома на звон посуды и вилок. Остановился на пороге кухни. Сладко потянулся. На юноше была одна лишь клетчатая рубашка темно-синего цвета, скрывавшая под своими длинными полами трусы. Никакой другой одежды на нем не было.

— Привет всем, — вяленько бросил парень. — Что на завтрак?

— Умойся, почисти зубы, потом мы тебе доложим текущий репертуар, — по-отцовски строго осадил его Лавр.

Федечка недовольно поморщился в ответ.

— Пап, не начинай ты дидактику с утра пораньше, — взмолился он.

— Какой «пораньше»?!

— Ну, попозже. — Не в силах подавить рвущуюся наружу зевоту, Розгин прикрыл распахнувшийся во всю ширину рот ладонью. — Умываться и чистить зубы гигиеничней после еды, — высказал он вычитанную где-то недавно сентенцию.

— А в трусах к столу являться гигиеничней, чем в штанах? — не унимался Лавриков.

На протяжении долгих лет не имея возможности реализовать на практике свои родительские чувства, Федор Павлович теперь активно наверстывал упущенное. Понимал эту его нехитрую политику и Федечка, а потому ничуть не обижался на отца за извечные нравоучения.

— На мне — шорты, — буднично отреагировал юноша и уже без дальнейших дискуссий на эту тему уселся к общему столу на единственное свободное место.

Клавдия сразу придвинула племяннику тарелку с оладьями. Тяжелую пищу вроде картофеля и котлет по утрам предпочитал только Санчо. Впрочем, Розгина знала, что ее кавалер и оладий успеет перехватить в добром количестве. Не меньше, чем остальные, а то, может, и в два раза больше.

— Пусть уж кушает. — Она, естественно, имела в виду в настоящий момент Федечку, а не Александра. Тот и так о себе позаботится. — А то снова остынут.

Ее добродушный и миролюбивый тон, с которым Клавдия редко обращалась к кому бы то ни было в доме, кроме племянника, заставил Лавра неодобрительно фыркнуть. Но от высказываний вслух недавний вор в законе воздержался. Некоторое время все четверо в полном молчании, следуя известной русской поговорке, были заняты насыщением желудков. Жевали, запивали и так далее.

Первым завершив трапезу, Федор Павлович утер губы салфеткой и внимательно уставился на сидящего напротив сына. Федечка без труда почувствовал на себе этот взгляд и ответно поднял глаза на родителя.

— Опять что-нибудь не так? — Юноша выдавил из себя робкую улыбку.

— Не, все так, — покачал головой Лавриков. — Спросить хочу. Можно?

— Можно, — великодушно разрешил ему Федечка.

— Нашарил-то много за ночь?

Розгин покосился на самоотверженно расправляющегося с продуктами питания Санчо и победоносно хмыкнул. Парня так и распирала гордость. Он даже был немного удивлен, что вопрос исходил не от обратившегося к нему ранее с просьбой Мошкина, а от отца и так запоздало.

— До фига и выше, — честно признался он, и мальчишеские глаза озорно заблестели при этом. — Целая буря вокруг этой «Империи». Шекспир.

Брови Федора Павловича рельефно изогнулись в удивленной гримасе. Он отложил в сторону салфетку и слегка наклонился вперед.

— Разве у нас империи остались?

— Я только одну московскую изучал.

Санчо тактично откашлялся. Он резонно предположил, что пришло его время вмешаться в дебаты и разъяснить боссу суть обсуждаемого вопроса. Признаваться в собственной инициативе, проявленной вчера, не очень хотелось, но похоже, что выбора у Александра не было. Федечка и так, сам того не подозревая, сдал сообщника по полной программе. Мошкин подавил вздох. Ладно. Так или иначе, все равно пришлось бы ставить Лавра в известность. Он облизал губы шершавым языком и повернул голову в сторону Федора Павловича.

— Лавр, мы вчера про торговую сеть толковали, — осторожно напомнил он собеседнику. — «Империя» называется. — Не желая дискутировать с Лавриковым на эту тему в гордом одиночестве, Мошкин поспешил подключить к разговору и Клавдию, попутно обратившись к ней с пояснением: — Там у хозяина покойного твоя одноклассница служила, Лизавета.