Империя - [35]

— Наверно, — неуверенно произнесла женщина, но смех собеседника заставил и ее невольно улыбнуться.

В разговоре повисла непродолжительная пауза, и Санчо счел для себя необходимым ретироваться. Он отступил на один шаг назад по направлению к двери, но не задать засевший в его лысой голове тревожный вопрос не смог. Снова обернулся к женщине и уже хмуро поинтересовался:

— А эти… — Мошкин указал большим пальцем правой руки себе за спину. — Кто?

Голощапова мгновенно помрачнела. Догадаться, о ком ее спрашивал знакомый Клавдии, было несложно. В квартире Кирсановых все еще незримо витал дух супругов Кухариных. И дух этот, надо признаться, вызывал у Лизы не очень приятные ощущения. Если не сказать большего.

— Эти — так, — неохотно ответила она. — Родственники.

Санчо понимающе покачал головой. Никаких словесных дополнений к сказанному, на его взгляд, больше и не требовалось. Он осторожно подергал тесный ворот рубашки.

— Я сразу почувствовал, что эти — так, — подхватил Мошкин интонации собеседницы, но тут же веско и серьезно добавил: — Поэтому в случае чего сразу Клавдии звоните. Вы, значит, со школы с ней знакомы?

— С первого класса, — призналась Елизавета Михайловна.

Мошкин мечтательно закатил глаза к высокому потолку и даже причмокнул языком от нахлынувших на него эмоций. Перед глазами послушно всплыл образ Розгиной. Такой милый и по-настоящему родной. Санчо закусил губу.

— Убейте меня, не могу представить Клаву первоклассницей! — произнес он с придыханием безумно влюбленного человека. — С косичками?

— Одна косичка, — ответила Голощапова. — И бантик.

— И бантик, — машинально повторил вслед за ней Александр. Ему потребовалось не больше минуты на осмысление представшего перед глазами идеального образа. Затем Мошкин взял себя в руки и вернулся в реальное измерение с реальной Клавой, которая и сейчас виделась ему самой прекрасной и желанной женщиной на планете. — Значит, пока все. Я побегу. Служба еще государственная ждет. У нас в Думе хоть и каникулы летние, а работы — конь не валялся. — Придание значимости собственной персоне показалось Санчо моментом немаловажным. А то подумает еще Клавдина подруга о нем как о бездельнике. И Розгиной намекнет на это. Невзначай. — И пашем, и пашем. А толку?

— Так вы — депутат Госдумы? — с уважением протянула Голощапова.

— Бог миловал, — поспешно открестился Санчо, уже решительно направляясь к выходу из помещения. — Зачем мне это надо? Я только помощник депутата… Всего доброго, Лизавета Михайловна. Запирайтесь покрепче. А чуть что — не стесняйтесь… — В завершение он при помощи пантомимы изобразил, как следует набирать номер телефона. Причем в результате его актерских потуг получился только старый дисковый аппарат, но и этого для Лизы было достаточно. Мошкин снова улыбнулся.

Елизавета не успела и попрощаться с оказавшим ей неоценимую услугу мужчиной, как тот быстро и проворно для своей комплекции покинул квартиру и захлопнул за собой дверь. Домработница осталась в гордом одиночестве, но розовая заветная папочка в руках теперь заставляла ее чувствовать себя значительно увереннее.

Скрипнув несмазанными, уже насквозь проржавевшими петлями, кладбищенские ворота распахнулись ровно настолько, чтобы пропустить на территорию темно-синий джип последней модели. Сторож отошел в сторону, дабы не мешать движению, и после того, как автомобиль проехал, вновь закрыл металлические створки ворот. На лице его блуждало поистине скучающее выражение, которое, по его мнению, и должно было иметься в наличии у человека с подобным местом работы. Вполне возможно, что таким незамысловатым образом сторож выражал скорбь по ушедшим в мир иной.

Тем временем темно-синий джип с Женей за рулем и Андреем Семирядиным на заднем сиденье выехал на центральную аллею и остановился. Пассажир выглянул из окна и, убедившись в том, что машина от ритуальной фирмы, с которой у Семирядина имелся договор, прибыла на место раньше них и в настоящий момент покорно ожидала на обочине появления заказчика, легонько хлопнул водителя по плечу. Женя продолжил движение следом за тронувшимся катафалком. Вскоре обе машины припарковались на стоянке перед административным зданием загородного кладбища. Семирядин с трудом выбрался из салона и неспешно направился к крыльцу. Кореец Женя, засмолив сигарету, остался на своем рабочем месте. То есть за рулем джипа.

Из здания навстречу пожаловавшим визитерам вышел явно не рядовой служащий. Мужчина выглядел весьма вальяжно, в соответствии со своим значимым и высоким положением на вверенной ему территории. Жизнерадостная физиономия, в отличие от лица сторожа, встреченного Андреем ранее, источала радушие и положительный заряд энергии. Он приблизился к Семирядину и энергично встряхнул руку гостя.

— Господин Семирядин? — на всякий пожарный случай осведомился директор кладбища, или кем он там был в действительности.

— Да, я, — не стал отпираться от очевидного Андрей и хотел было продолжить наметившийся диалог, однако ему не позволил этого сделать мобильный телефон, зазвонивший переливчатой трелью в правом боковом кармане. Семирядин нецензурно выругался и, тут же бросив вальяжному мужчине «Виноват…», извлек трубку. Негромкий сигнал соединения, и Андрей приложил аппарат к левому уху. — Слушаю… — Лицо исказила болезненная гримаса. Бизнесмен развернулся к представителю кладбищенского руководства вполоборота. — Мам, ты можешь позднее?.. Какая катастрофа?.. Погоди, это шарнирный кран, мама. Там нет никаких вентилей. — Семирядин тяжело вздохнул. — Там одна рукоятка. Выше-ниже — напор регулируешь, в стороны — горячая-холодная… Вызови тогда сантехника, в этом доме всегда есть дежурный, он тебе растолкует. А меня, Христа ради, больше не дергай!..