Империя. Третий Рим. Книга 2 - [24]
Но главная «забота» иезуитов теперь была о России. Именно их ненависть к православию явилась причиной польской экспансии на Восток в конце XVI века и катастрофы Смутного времени. Хотя король Сигизмунд III вырос в Стокгольме, он был воспитан матерью-полькой и стал настоящим иезуитом. В переписке с папским представителем в Кракове польский монарх подчеркивал, что основная задача его похода на Россию – принудить «схизматиков» к принятию католицизма, и патетически клялся пролить всю свою кровь для достижения этого. В ответ папа Урбан VIII подстрекал Сигизмунда: «Да будет проклят тот, кто удержит меч свой от крови! Пусть ересь почувствует, что нет ей пощады»[60].
Беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев, выдававший себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного, был с готовностью принят в Польше, а его претензии на московский престол использованы как отличный предлог для военного вторжения в Россию. Иезуиты идеологически подготовили шляхту для католической колонизации Москвы. Поляк Павел Пальчовский в своих сочинениях даже уподоблял московитов американским индейцам: поляки должны подчинить себе их подобно тому, как конкистадоры покорили варваров в Америке. Польские шляхтичи таким образом уподоблялись испанским идальго, которые самодовольно взирали на русских как на «индейцев Тартарии».
Смутное время
Вторжение самозванца Лжедмитрия во главе польских отрядов и немецких наемников состоялось еще при жизни законно избранного Земским собором царя Бориса Годунова. Сам святитель Иов, первый патриарх Московский, уговорил Бориса, главного министра и брата жены царя Федора Ивановича, принять престол после кончины бездетного Федора в 1598 году.
Но царствовал Борис не счастливо. В 1601–1603 годах разразился страшный неурожай, а за ним голод. Русский народ считал голод карой Господней за то, что Борис – «не природный» царь, не из Рюриковичей. «Низкородством» царя Бориса не были довольны и бояре. Ведь на трон могли претендовать немосковские Рюриковичи: Шуйские, Ростовские, Воротынские. Кроме них были еще князья из литовских Гедиминовичей: Мстиславские, Голицыны, Трубецкие. Брачными свойственниками усопшему царю по женской линии, такими же как Годунов, приходились бояре Романовы и князья Черкасские.
Родовая аристократия, получившая тяжелый удар от Ивана IV, но сохранившая значительную часть своих льгот и привилегий, все еще мечтала управлять монархом, как это было в соседней стране – Речи Посполитой, где короли фактически являлись «пожизненными президентами» шляхетской республики. Русские вельможи уже не думали о том, чтобы растащить страну на уделы и восстановить прежний политический порядок, какой был до Ивана III, но им хотелось бы иметь царя с урезанной властью.
Патриарх Иов (ок. 1525–1607) (Царский титулярник)
Когда на троне появился Борис Годунов, в среде русской знати заполыхали страсти, далекие от христианского идеала. «Столпы царства» размышляли не о верной службе, не о долге перед троном, а мучились вопросом: «Почему он, а не я? Ведь он по крови ниже меня!». Вслед за этим возникал другой вопрос: «Если нами правит какой-то Годунов, отчего бы не уполовинить его полномочия? Хорошее время: ведь он не истинный царь!». Страна оказалась заражена синдромом аристократического своеволия, в прежние времена сыгравшего самую дурную роль в судьбе Болгарии и Сербии, в итоге завоеванных турками. Москва смогла пережить гражданскую войну в начале XV века и осталась единственной православной державой, когда Константинополь впал в ересь Ферраро-Флорентийской унии. Так она стала Третьим Римом, обрела царя и патриарха. Теперь в связи с прекращением династии Рюриковичей Россия опять оказалась на пороге борьбы аристократов за власть.
В Третьем Риме, истинной Империи, самодержавный монарх дает отчет в своих действиях одному лишь Богу и одной лишь Божьей воле покорен. Чаяния же русской знати вели к тому, чтобы у страны появилась дюжина царей вместо одного: номинальный монарх и группа аристократов, решающая все вопросы с царем, который лишь «первый среди равных». Они хотели из царских слуг стать олигархами – настоящими властителями страны. Так новый Катехон, оплот православия, стал жертвой ханаанских страстей изнутри – от своих собственный князей и бояр.
Пока был жив царь Борис Годунов, бояре его опасались, а армия иноземцев Лжедмитрия терпела поражения от царских войск. Но смерть царя от болезни в 1605 году изменила ситуацию. Сына Годунова, Федора Борисовича, не боялись, ему не хотели подчиняться. Произошла измена: часть знати перешла на сторону самозванца, выдала ему наследника престола, и тот принял жестокую смерть.
Патриарх Иов протестовал против восшествия Лжедмитрия I на престол, но святителя свергли с кафедры и выслали из Москвы. Лжедмитрий I вызывал у москвичей ненависть своими пропольскими инициативами, а когда выяснилось, что он тайный католик, его уже не стали терпеть. В результате восстания в мае 1606 года самозванца свергли и убили.
На престол взошел князь Василий Иванович Шуйский, природный Рюрикович из Суздальского княжеского дома. Большую часть царствования ему пришлось провести в борьбе с нарастающей Смутой. Часть своевольной знати, провинциальное дворянство и казачьи отряды на юге России не желали ему повиноваться. На смену Лжедмитрию I явилась новая креатура поляков – самозванец Лжедмитрий II. Он осадил Москву, но взять ее не смог: законный царь всеми силами ему сопротивлялся. Троице-Сергиева Лавра, духовный центр России, также была окружена войсками нового самозванца. Ее героическая оборона, в которой участвовали и ратники, и иноки, и крестьяне, продолжалась более года.
