Империя страха - [29]

– И в глазах Истинной веры, – продолжал Лангуасс, снизив голос до свистящего шепота, – разве не должны гореть вампиры, чтобы возродилось человечество?

Он повернулся к жаровне, обмотал руку тряпкой, чтобы не обжечься раскаленным ножом, подошел к вампирше и положил лезвие ей на спину. Послышался жуткий звук, напомнивший Ноэлу шипение в голосе пирата, в воздухе распространился запах паленого, после чего турок захохотал, забил в ладоши. Это было первым, что Ноэл услышал от него.

Лейла в страхе отпрянула. Ноэл задержал ее так, что она уткнулась лицом в его грудь.

Когда Лангуасс увидел это, огонек злого торжества в его глазах заколебался, он криво усмехнулся и бросил горячий нож на пол. В отличие от турка он не был восхищен тем, что сделал.

«Он все же человек», – подумал Ноэл.

Кристель не издала ни звука, несмотря на кровавую рану на спине. Мышца на лопатке, казалось, наполовину растаяла, тело вздрагивало от шока. Ноэлу было жаль ее.

Женщина повернула голову, чтобы посмотреть через плечо на своего мучителя. В ее глазах читалось злорадное презрение, и Ноэл был рад, что цыганка не увидела этого. Турок Селим заметил все, но захихикал еще больше. Он не боялся сверхъестественной мести за то, что сделал его хозяин.

– Вы будете жечь ее дюйм за дюймом? – хрипло спросил Ноэл. – Вы это намереваетесь делать?

– Почему бы и нет? – сказал Лангуасс. – А также причинять любую другую боль. До того как она уснет, я пообещал турку и моему верному слуге, что они развлекутся с ней. Селим предпочитает мальчиков, как ваш благородный князь Великой Нормандии, но при случае окажет честь и женской заднице. У него не было вампирш, и хотя госпожа имела много обыкновенных любовников, я рискую предположить, что безносых у нее не было.

Цыганка застонала, еще крепче прижавшись к Ноэлу.

– Для себя, – сказал Лангуасс, – я возьму только немного крови.

Он провел пальцкм правой руки по спине женщины, поднял окровавленную руку так же, как это делала вампирша, когда приглашала его лизнуть кровь. Он не хотел брать с ее пальцев то, что охотно ззял со своих. Затем посмотрел на Ноэла и уловил упрек в его взгляде.

– Я хотел бы стать вампиром, – сказал Лангуасс с горечью. – Тогда я обратил бы на них собственную ярость, и этот трусливый Ричард не мог бы сказать как когда-то, что для него недостойно встретиться со мной. Я был бы тогда так же жесток, как их легендарный Дракула. – Произнося эти слова, он не казался очень радостным и уверенным в своей решительности, а задумчиво смотрел на свои пальцы. Видимо, кровь не была такой приятной для пирата, как он ждал.

Лангуасс принес другой нож, обернул руку тряпкой, как раньше, незаметно стерев оставшуюся кровь с пальцев. Когда он поднял горячее лезвие, чья-то рука опустилась на плечо Ноэла и отодвинула его в сторону от двери. Кордери оглянулся и с радостью увидел, что это не аббат, который сомлел бы от шока, а Квинтус, более крепкий и решительный.

– Бросьте нож, прошу вас, – сказал монах спокойным четким голосом. Стражник подошел к нему, но не решился остановить.

– Идите в свою спальню, – сказал Лангуасс. – Я сам здесь разберусь.

Пират направился к вампирше, но Квинтус быстро встал между мучителем и жертвой. Он протянул руку, будто приглашая Лангуасса вложить раскаленный докрасна кинжал ему в ладонь. Пират вздрогнул, отдернул лезвие к своей груди, побледнел, и Ноэлу показалось, что жар лезвия проникает даже через ткань.

Лангуасс не смог ударить монаха и убрал нож.

– Вы здесь гость, – сказал твердо Квинтус, – и то, что делаете здесь, касается не только вас. Происходящее в нашем – и Божьем – доме касается нас и Его. От Его имени я прошу вас уступить. Вы – вор и убийца, но вы еще не отлучены от веры. Мы бы не хотели этого, я надеюсь, что имя Христа что-то для вас значит. Вы действительно хотите навлечь на себя проклятие?

Ноэл не верил, что угроза отлучения от церкви много значила для Лангуасса, но, наверное, законы гостеприимства значили больше. Так или иначе, пират молчал, не шевелился. Квинтус овладел положением.

– Благодарю за снисхождение, – сказал он Лангуассу. – Если вы уберете марокканскую женщину и вашего хихикающего турка, я присмотрю за делами, покараулю до заутрени.

Но это было слишком, и Лангуасс отрезал:

– Нет!

Несколько мгновений монах и пират старались пересмотреть друг друга. Хотя Лангуасс легко превзошел Ральфа Хейлина, Квинтус оказался более твердым орешком. Монах опустил глаза, но сделал это по своему желанию.

Лангуасс остался доволен этой маленькой победой.

– Аббат был любезен со мной, – сказал он. – Я всегда был другом Истинной церкви и не навлеку на себя ее гнев. Теперь вы можете идти; все завершилось.

Квинтус медленно поклонился:

– Я готов услышать ваше честное слово, что вы больше не навредите госпоже.

– Я даю его, – ответил Лангуасс с максимальной издевкой. – Но тем не менее сам буду присматривать за ней. Что касается ее ран, то Кордери их залечит.

– Благодарю, – сказал Квинтус, бросив взгляд на Ноэла, который согласно кивнул.

Цыганка отпустила плечо Ноэла, поблагодарив его взглядом, хотя он знал, что ничего не сделал – и ничего не достиг бы, если бы не Квинтус.