Империя страха - [30]

Лангуасс вместе с турком медленно вышли из камеры. Ноэл повернулся к Квинтусу, развязывавшему руки вампирши. У него опять засосало под ложечкой, он хотел выйти, чтобы больше ничего не видеть и не знать. Но остался, чтобы проявить великодушие по примеру Бога, в которого он никак не мог поверить всем сердцем.

Лангуасс решил сделать последний жест пренебрежения, и за уходящим Квинтусом послышался звук закрываемой двери. Дверной засов глухо щелкнул в скобах, оставил Ноэла с раненой женщиной.

7

Ноэл помог Кристель лечь на лавку, служившую ей кроватью. Прикрыть ей спину не осмелился. Ее руки были холодны, и это тревожило. Жаровня стояла рядом, и он надеялся на ее тепло.

Она была в сознании, но казалась изнуренной. Злоба, с которой женщина смотрела на своего мучителя, прошла. Ноэлу стало ясно, власть вампира над болью не безгранична. Кристель прикладывала определенные усилия, чтобы контролировать себя.

– Не бойся, – обратилась она к нему, – я не обижу тебя.

Ноэл улыбнулся, показывая, что не чувствует страха, хотя на душе скребли кошки.

– Помочь чем-нибудь? – спросил он, думая о воде или мази. Мази не было, но фляга с водой стояла рядом.

– Больше всего, Кордери, – сказала вампирша мягко, – мне нужна порция твоей крови.

Юноша смутился, подумав, что она смеется над ним, но темные глаза глядели вполне серьезно, и он понял не шутит.

– Я не понимаю этого, – прошептал он. Через мгновение прибавил: – Кровь ведь не накормит вас.

– Она мне необходима, – так же шепотом сказала женщина. – Я так нуждаюсь в ней, что даже говорю об этом с трудом. Я не буду заставлять тебя, ты был приветлив со мной, но клянусь – опасаться нечего. В этом нет никакого риска.

Если бы дверь была открыта, Ноэл ушел бы, чтобы скрыть растерянность. Помедлив, подобрал с каменного пола один из ножей Лангуасса.

– Не уходи, Кордери, – быстро сказала она, не зная, что дверь заперта. – Ты не знаешь, что сделали с Мэри? Они могли ранить ее.

– Думаю, они оставили ее в покое.

Ему было стыдно из-за невыполненного обещания защитить девушку. Он даже не знал, что с ней. Ее могли ранить. Показалось подозрительным, что не слышно шума в камере рядом.

Ноэл отодвинул второй нож ногой, затем поднял, хотя тот еще был горячим. Отбросил оба ножа в угол мрачной клетки. Свет фонаря мерцал, отбрасывая на стену танцующие тени, как будто сообщая о появлении демонов – злых духов над распростертым телом намеченной жертвы.

– Они не пустят ко мне Мэри, – сказала Кристель еле слышно. – Когда она закричала, Лангуасс приказал своим людям заставить ее замолчать. Как бы она не умерла.

Вампирша медленно села, одеждой прикрыв наготу.

Ноэл поморщился от мысли о боли, причиненной ей ударами по спине, но тут же обругал себя, вспомнив, что она может терпеть удары и ожоги. Ей вряд ли больно от прикосновения шерстяной одежды. Даже если так, черты ее лица заострились, и было трудно поверить в отсутствие страданий.

«Откуда мы знаем, как она может чувствовать. Можно ли чувствовать боль в полной мере и не признавать это в силу долга», – размышлял Ноэл и решил, что это невозможно. Ни одно существо, независимо от его сущности, не в состоянии сдержать крик, если его пронзил огонь раскаленного докрасна ножа. Но кто, кроме самого вампира, может сказать, что чувствует вампир, когда его кожу рвут или жгут? Кристель чувствовала себя плохо: неужели Лангуасс был прав, и ее можно заставить говорить, если она действительно знает что-то ценное?

Ноэл смотрел на нее, не зная, что сказать.

– Не надо извиняться, Кордери. Не надо меня жалеть. Если Ричард схватит тебя, его обращение с тобой будет таким же, как обращение пирата со мной.

– Почему? – спросил вдруг приободрившийся Ноэл. – Из-за моего родства с человеком, убившим женщину его двора, или потому, что я знаю, как сделать микроскоп?

Она неподдельно удивилась вопросу:

– Причем здесь эта игрушка? – спросила она.

Ноэл понял: следует поостеречься. Нельзя сказать наверняка, что будет с ней, если Лангуасс увезет ее из аббатства. Их любопытство сплелось в странной игре.

Она была не прочь поговорить, может быть, для того, чтобы забыть о своих ранах и жажде, утоляемой кровью.

– Мой отец полагал, что прибор может многое рассказать об организме и жидкости в нем, – сказал Ноэл. – Он знал, Ричард хотел убить его, опасаясь, что отец откроет природу человеческой плоти и плоти вампира.

Кристель смотрела на него внимательно, хотя ее лицо еще оставалось бледным. Истощенная, она меньше походила на вампира, кожа ее слегка потускнела, но теперь Кристель опять держала себя в руках, самообладание почти вернулось к ней.

– Эдмунда Кордери следовало арестовать за его тайное предательство, – сказала она. – Какому тщеславию он поддался, поверив в вероятность узнать что-то для себя с помощью странного прибора для подглядывания? Разве человеческие души можно разглядеть, как мышцы? У Ричарда есть магический кристалл, которым пользовались Дэлон Ди и Эдвард Келли; я смотрела в него и думала, что увидела ангельское воинство, но даже этот прибор не может научить Келли, как стать бессмертным.

– Это не волшебство, – возразил Ноэл. – Отец не верил, что в появлении вампиров участвует магия: просто необходимо понять процесс.