Империя страха - [12]

Скупщик заметно засуетился — его поросячьи глазки сузились до предела, а на оплывшем лице заиграла раболепная улыбочка.

— Ну, давай, я тебе по стольнику накину на все, да и цепь твою куплю, скажем, за трис… нет, за двести баксов, — он и сейчас пытался торговаться.

— Эх ты, барыга, — устало протянул вор и, круто развернувшись, зашагал к кабине лифта.

Ему было приятно пощекотать нервишки толстяка, который, подобно паразиту, наживался на риске, а то и на свободе своих клиентов.

Хотя Гвоздик и пообещал ювелиру столь страшное наказание, в душе он не собирался претворять его в жизнь, потому что очень не любил, если не сказать, люто ненавидел, «зарвавшихся бакланов» — как он называл малолетних беспределыциков, готовых пойти на «мокрое дело» даже за мелкий барыш.

Однако явственно проступивший в лице собеседника страх дал возможность вору от души посмеяться над его трусостью, да и отчасти снял напряжение после удачного дела.

За Гвоздиком давно закрылась дверь; отзвенели гулкие шаги на лестничной площадке, а Абраша все еще стоял, подперев собственной тушей бетонную стенку. Будучи человеком впечатлительным, он уже прокручивал в голове грядущие события.

При этом его правая ладонь легла на жирную грудь в том месте, где судорожно трепыхалось сердце.

Гвоздик, выйдя под проливной дождь, теперь не выглядел таким измученным и удрученным — ведь его карман оттягивала пухлая пачка банковских билетов, которые сегодняшней ночью он намеревался превратить в несколько бутылок водки, отличную закуску и обворожительных шлюх.

Выйдя на дорогу, вор несколько минут простоял с поднятой рукой.

Когда же рядом с ним остановился старенький, потрепанный «Москвич», Гвоздик искренне улыбнулся водителю-пенсионеру и весело произнес:

— Давай, папаша, дуй в какие-нибудь бани, где можно не только попариться, но и кое-что еще.

— Так тебе проституток, что ли? — предположил догадливый частник.

Захлопнув за собой дверцу, Юрок вольготно развалился на переднем сиденье и громко заржал, сопроводив это ржание радостным воплем:

— Их, батя, их, родимых…

«Москвич» медленно тронулся с места и растаял в сильном потоке проливного дождя, мигая габаритными огнями.

Глава 3

Чижов проснулся от непонятного шума; ему показалось, что кто-то осторожно крадется в темноте спящего дома, стараясь избегать скрипучих половиц.

Медленно стянув с себя теплое одеяло, Иваныч коснулся пятками холодного пола и, прихватив с прикроватной тумбочки увесистую пепельницу, двинулся навстречу неизвестности. Он опасливо выглянул в коридор, но никого не заметил.

Успокоившись, Чижов хотел вернуться в теплую и мягкую постель, решив, что ему просто что-то привиделось во сне. Но тут раздался отчетливый шум, как будто на пол уронили пластмассовое ведро.

То, что он находится в доме один, не вызывало у него никаких сомнений. Его отец умер несколько лет назад, а мать поехала на полгода погостить к сестре, которая вышла замуж за американца и теперь жила в Калифорнии.

Кошки у него тоже не было, а это значит, что в жилище пробрался вор, не знавший о том, что Иван приехал в полузаброшенный дом. И тут до сознания Иваныча дошло, что если это вор, то очень наглый: не знать о наличии хозяев было невозможно, потому что у крыльца стояли светло-желтые «Жигули».

Переложив массивную стеклянную пепельницу в правую руку, Чижов притаился за дверью, ведущей в кухню, готовый в любую секунду обрушиться на голову незваного гостя.

Кто-то, пока невидимый, легко надавил на дверную ручку — узкая щель стала медленно шириться, и в образовавшемся проеме показалась высокая фигура плотно сбитого мужчины.

Иваныч неторопливо прицелился в бритый затылок и в следующее мгновение изо всех сил саданул импровизированным оружием в плоское темя незнакомца.

Издав короткий стон, человек пошатнулся, — колени его подкосились, как будто ему на плечи взвалили непосильную тяжесть, — и он тут же глухо обрушился на деревянный пол. Пальцы грабителя — если, конечно, это был грабитель — вяло разжались, выпуская ребристую рукоятку вороненого ствола с привинченным глушителем.

Присвистнув от удивления, Чижов склонился над бездыханным телом, непослушными руками подобрал пистолет и только сейчас смог рассмотреть лицо жертвы. Аккуратно подстриженная бородка была перепачкана струящейся изо рта темно-багровой кровью, а большие миндалевидные глаза уставились невидящим взором в темный угол комнаты.

Приложив пальцы к шее неизвестного, Иваныч пытался нащупать пульс, но лишь убедился в том, что человек безвозвратно мертв — одного удара оказалось вполне достаточно.

Чижов в силу своей профессии видел много смертей, но в большинстве своем они были ненастоящими — бутафорскими, и «покойники» оживали вместе с командой «Стоп, мотор! Снято».

На этот раз все было по-другому; каскадер впервые в жизни совершил реальное убийство, но, к собственному удивлению, не ощутил никаких угрызений совести или тошнотворного волнения. Всем его телом овладело непонятное спокойствие, если не сказать умиротворенность. Может быть, потому, что он защищал свою жизнь? Ведь непонятно, зачем этот бородач проник в дом, да еще и с пистолетом?