Империя страха - [14]

— Хочешь, я сейчас к тебе приеду и мы мило пообщаемся? Как знать, может, твоим мечтам суждено будет сбыться?

Нахлынувшая радость тут же сменилась горестным унынием — Лямзин был уверен, что девушка над ним издевается. Однако, переборов себя, он произнес внешне безразличным голосом:

— Ну что ж, приезжай, что с тобой поделаешь. Только я вставать с постели не буду — дверь оставлю открытой. Ванная комната справа по коридору, а спальня слева. — В эту секунду Антон нравился сам себе, считая, что достойно ушел от насмешек собеседницы. — Примешь душ — и в койку.

Вопреки его ожиданиям, Маша не бросила трубку и не разразилась банальными ругательствами — она просто ответила:

— Идет. Через полчаса буду. Жди. Динамик разродился короткими гудками. Наконец Антон положил трубку на рычаги и сказал, стараясь скопировать женские интонации:

— …через полчаса буду, жди… Как же, дождешься от тебя — стерва длинноногая!

Закутавшись с головой в одеяло, он попытался заснуть, перевернувшись на живот. Но сна как не бывало. Какое-то смутное предчувствие засело в его воспаленном сознании и заставляло мозг возвращаться к их диалогу.

Порывисто сбросив с себя одеяло, Лямзин поднялся и прошел в кухню, на ходу прикуривая дешевую сигарету.

Его сосредоточенный взгляд сквозь мокрое оконное стекло уставился на тихий мрачный дворик, по стеклу медленно сползали ленивые капли холодного дождя. Мерцающий огонек сигареты отражался в зеркальной поверхности, отбрасывая на его скуластое лицо причудливые тени. В отяжелевшей голове клубком роились отрывочные мысли, ни одна из которых не имела завершенной формы.

Антон почувствовал кислую горечь табака и только сейчас заметил, что смолит желтый фильтр. Затушив окурок в жестяной банке из-под каких-то консервов, служащей по совместительству пепельницей, он прикурил очередную сигарету, как будто в этом находил душевное успокоение.

За второй последовала третья, за ней четвертая — и вдруг ночную мглу дворика разрезал призрачный свет фар приближающегося автомобиля.

У подъезда замерло тарахтящее такси с желтым фонарем на металлической крыше.

Припав к оконному стеклу, Лямзин с замиранием сердца смотрел, как распахнулась задняя дверца и на темный асфальт ступили тонкие каблучки женских туфель.

Майор торопливо отошел в глубину комнаты, как будто боялся, что его заметят у окна, и еще раз попытался найти объяснение всему происходящему.

Пока он терзался догадками, на лестничной клетке послышались гулкие, приближающиеся шаги; на дверь тихонько надавили, но убедившись, что она не поддалась, принялись настойчиво царапать дерматиновую обивку.

Лямзин растерялся — стоя посреди кухни, он пытался решить, как себя вести. Казалось бы, вот он, желанный момент — только протяни руку и возьми то, к чему так долго стремился; но какая-то неведомая сила удерживала его на месте, словно он приклеился босыми ногами к маленьким квадратикам цветного линолеума.

Наконец он решился; тихо ступая, будто боясь спугнуть сладкий сон, Антон приблизился к двери и неторопливо сдвинул в сторону металлическую собачку замка. В какой-то миг ему показалось, что девушка ошиблась адресом.

Перед полуобнаженным мужчиной стояла обворожительная блондинка, ни капельки не похожая на привычную Машу: коралловый бутон пухлых, чувственных губ оттеняла светло-малиновая помада; длинные ресницы обрамляли искрящиеся глаза, легкие румяна создавали иллюзию свежего загара. Облегающее вечернее платье, под цвет изумительных синих глаз, заканчивалось слишком рано и демонстрировало стройность умопомрачительных ног, а глубокий вырез обнажал манящую белизну груди. Только волосы были прежними — длинные завитые локоны ниспадали на открытые плечи.

Антон не в силах был вымолвить и слова — он переминался с ноги на ногу, как застоявшийся жеребец, и глупо пялился на свою ночную гостью.

Девушка не выдержала и засмеялась — звонко и заразительно, как может радоваться только настоящая молодость и красота.

— Мне что, уйти? — весело прощебетала она. Только сейчас к Лямзину вернулся дар речи.

— Ах, извини! Нет, конечно, проходи, — и тут он вспомнил, что на нем нет ничего, кроме спортивных плавок. — Извини! — повторил майор еще раз и, стыдливо прикрываясь руками, рванулся в комнату, чтобы привести себя в надлежащий вид.

Маша прошла на кухню, с интересом рассматривая убранство холостяцкой берлоги. На ее взгляд, все здесь было слишком просто — простой обеденный стол, не менее примитивные табуретки, обычная посуда, которую в бывшем Союзе делали по единому стандарту для нужд «рабочих и крестьян».

Тем временем вернулся хозяин квартиры, и девушка, просто так, лишь бы что-нибудь сказать, произнесла:

— А у тебя мило.

Вместе с одеждой к Антону вернулось привычное самообладание, и он, снисходительно улыбнувшись, промолвил:

— Брось, ты совсем не это хотела сказать. Так в чем дело, я тебя внимательно слушаю?

— Ни в чем, — притворно удивилась блондинка, — я действительно нахожу, что у тебя очень мило. Вот, решила приехать в гости.

Поставив на плиту закопченный чайник, Лямзин сел за стол и в упор уставился на гостью. На несколько секунд в тесной кухне повисла гнетущая тишина, наконец он заговорил: