Империя смерти - [29]

Правда, главные помещения гостю показаны не были — огромные несгораемые шкафы, картотека и камеры для особо важных заключенных, содержавшихся в здании центрального ведомства Гиммлера.

Много времени Гиммлер потратил на то, чтобы продемонстрировать гостю экспонаты музея гестапо. «Гиммлер, — записал в своем отчете Буркхарт, — включил тусклый свет, в полутьме стали различимы разного рода предметы культа масонских лож… Далее следовали полутемные комнаты непонятного назначения. Оказалось, в частности, что здесь были скелеты, подвешенные к потолку, они приводились в движение специальными механизмами, создавалось впечатление, что они прямо хватают за руку посетителя».

Два дня спустя после посещения музея Гиммлер выполнил просьбу Буркхарта о встрече с Осецким, известным немецким публицистом, издателем широко распространенного в Веймарской республике либерального журнала «Вельтбюне». Карлу Осецкому была присуждена Нобелевская премия мира. Его имя пользовалось всемирной известностью. «Передо мной стоял, — рассказывает Буркхарт, — полуживой человек, человек, испытавший безграничные страдания. Ни одного слова в ответ на мое приветствие. Я приблизился к нему и увидел, что в глазах у него стоят слезы. Шепелявя и всхлипывая, он тихо произнес: «Спасибо. Передайте друзьям, что со мной все кончено. Скоро уже все будет позади».

После визита Буркхарта смертельно больного Осецкого выпустили из концентрационного лагеря. Нацисты дали ему умереть «на свободе». Через два года после выхода из концлагеря он скончался…

Справедливости ради надо сказать, что Гиммлеру сопутствовали не только успехи, но и неудачи. Так, например, случилось, когда он вступил в борьбу с Герингом. Дело в том, что Герман Геринг создал под видом научно-исследовательского института (официально он так и именовался — Институт имени Германа Геринга) обширную службу подслушивания телефонных разговоров, радиограмм и телеграфных сообщений, в первую очередь иностранных граждан, но также и «подозрительных» соотечественников. «Попутно» Геринг контролировал все телеграфные и телефонные связи, которые проходили «транзитом» через германскую территорию.

Чтобы дать читателю представление о размахе этой «работы», достаточно сказать, что в институте было свыше 5 тыс. сотрудников. Институт осуществлял контроль в основном выборочно. Но имелся список лиц, за которыми была установлена постоянная слежка. К таким лицам относились иностранцы и люди, занесенные в специальную картотеку.

Самое пикантное в работе этого уникального института заключалось, пожалуй, в том, что Геринг сумел организовать подслушивание телефонных разговоров нацистских чиновников как государственного, так и партийного аппарата. Имеются даже сведения о том, что подслушивались и разговоры, которые вел по телефону сам фюрер: досье с записью подслушанных разговоров Гитлера хранилось в личном сейфе Геринга.

«Партизанские действия» (так называл их Гиммлер) Геринга вызывали вспышки гнева у рейхсфюрера СС. Недовольны были и многие приближенные Гитлера. Сохранился весьма любопытный документ — письмо Ильзы Гесс (жены Рудольфа Гесса, заместителя фюрера и, по сути дела, в то время второго человека в нацистском государстве). Оказывается, разговоры семьи Гесс, несмотря на высокое положение Рудольфа Гесса и близость его к Гитлеру, также подслушивались. Ильза Гесс решила обратиться с протестом против такого бесцеремонного вмешательства в семейную жизнь заместителя фюрера к Гиммлеру. Ее послание рейхсфюреру СС было написано не без юмора и содержало открытую издевку над практикой тотальной слежки. Документ этот заслуживает того, чтобы воспроизвести его полностью, ибо он весьма неплохо характеризует нравы, господствовавшие в верхах нацистской империи.

«Самый уважаемый из всех полицай-президентов!

У Вас весьма похвальная привычка… следить за происками врагов отечества, например с помощью телефона. Но почему Вы, глубокоуважаемый король всех сыщиков, распространяете слежку на разговоры жен бравых министров, благодаря чему их домашние слышат по телефону сплошной треск? Может быть, стоило бы Вашим чиновникам прекратить подслушивание, хотя бы тогда, когда речь идет о рецептах рождественских коржиков и когда госпожа жена имперского министра ведет абсолютно невинную беседу со своей больной матушкой??! Если же по каким-то причинам, непостижимым для простои смертной, неискушенной супруги министра, такое подслушивание совершенно необходимо, то, может быть, его можно было бы проводить как-то более незаметно? Разговоры по телефону превратились для нас в мучение, ибо, когда Ваши усердные и старательные комиссары подключают нас к сети подслушивания, мы слышим одни лишь помехи. И только тогда, когда супруга имперского министра начинает пользоваться выражениями, которые она, собственно говоря, не должна была бы знать, Ваши чиновники прекращают свое дурацкое дело. Повторяю, разговоры мои касались рецептов рождественского печенья, которые, видимо, особенно интересуют Ваших сотрудников… Но шутки в сторону, милый господин Гиммлер, может быть, вовсе не Вы тот злодей, который нас подслушивает… Тогда прошу выяснить, кто же в этом повинен? Покорнейше прошу также, чтобы нас не охраняли постоянно, иными словами, не охраняли круглые сутки, а только по ночам.