Империя - [6]

После выпуска Грегори Маннинг отправился навстречу мировой славе — исколесил все планеты, за исключением Юпитера и Сатурна, посетил каждый обитаемый спутник, взбирался на лунные кратеры, погружался в венерианские болота, пересекал марсианские пустыни, гонимый неуемной жаждой все повидать и испытать на собственном опыте. А Рассел Пейдж окунулся в безвестность и похоронил себя в научных исследованиях, шаг за шагом приближаясь к цели своих трудов

— открытию нового источника энергии… дешевой энергии, способной предотвратить угрозу диктатуры «Межпланетной».

Пейдж отвернулся от закутка с выпрямителями.

— Возможно, скоро у меня будет что показать Грегу, — сказал он сам себе. — Может быть, после стольких лет…

Грегори Маннинг примчался через сорок минут после звонка Пейджа в Чикаго. Ученый, поджидавший Грега на крошечной лужайке, что опоясывала дом, соединенный с лабораторией, увидел лишь мгновенный промельк самолета, который с пронзительным воем пронесся к небольшому взлетному полю и совершил идеальную посадку.

Торопясь навстречу Грегу, вылезавшему из самолета, Рассел отметил про себя, что его друг ничуть не изменился, хотя они уже год как не виделись. Что раздражало в Маннинге, так это его вечная молодость.

Грег был в бриджах, сапогах и старом твидовом пальто; вокруг шеи развевался ярко-голубой шарф. Он приветственно махнул рукой и устремился вперед по тропинке; до Расса донесся скрип гравия под его сапогами.

Лицо Грега было сурово, как обычно. Чистое, гладкое лицо, тяжелое, с непреклонным взглядом.

Его пожатие чуть не раздавило руку Расса, но тон был довольно резким:

— Ты говорил очень возбужденно, Расс.

— У меня есть на то причина. Кажется, наконец я что-то нашел.

— Атомную энергию? — спросил Маннинг. В голосе его не было ни намека на волнение, только чуть затвердели морщинки у глаз, а на щеках еле заметно обозначились желваки.

Расс помотал головой.

— Не атомную. Если это энергия, то скорее материальная — секрет энергии материи.

Они остановились перед двумя креслами на лужайке.

— Давай присядем, — предложил Расс. — Рассказать тебе об этом я могу и здесь, а покажу немного позже. Мне не часто приходится бывать на воздухе.

— Приятное местечко, — заметил Грев. — Соснами пахнет.

Лаборатория прилепилась на вершине скалы в 7000 футах над уровнем моря. Впереди скала круто обрывалась вниз, открывая вид на долину с серебрящимся в лучах полуденного солнца ручьем. Сзади по склонам карабкались сосны, вдали мерцали белоснежные шпили гор.

Расс выудил из кармана кожаного пиджака табак и трубку, щелкнул зажигалкой.

— Вот как это было, — начал он и, удобно развалившись в кресле, рассказал о первом эксперименте.

Маннинг внимательно слушал.

— А теперь самое интересное, — продолжал Расс. — У меня и до того были смутные надежды, но на верный след, пожалуй, я напал именно тогда. Я взял металлический прут — ну, знаешь, обычный присадочный пруток — и ткнул им в сгустившееся силовое поле, если его можно так назвать… хотя это название ничего не отражает. Прут вошел. С трудом, правда, но вошел. И хотя поле выглядело совершенно прозрачным, прута не было видно, даже когда я просунул его так глубоко, что он уже должен был вылезти с обратной стороны. Такое впечатление, будто он даже не входил в шар. Будто я просто сложил прут, причем его плотность возрастала вместе с моими усилиями, словно я вталкивал прут внутрь его же самого. Хотя это, конечно, невозможно.

Расс умолк и пыхнул трубкой, не отрывая глаз от снежных вершин в пурпурной дали. Маннинг ждал.

— В конце концов прут вышел наружу, — снова заговорил Расс. — Заметь: вышел, хотя, если верить своим глазам, я мог бы поклясться, что он не входил в сферу. Но вышел он под прямым углом по отношению к тому месту, куда я его совал.

— Погоди секундочку! — сказал Маннинг. — Тут что-то не так. Ты повторял опыт?

— Я повторял его раз десять, и результат все время был один и тот же. Но слушай дальше, Когда я вытащил прут из шара — это было несложно, — он стал на пару дюймов короче. Я сам себе не поверил. Поверить в это было еще труднее, чем в то, что прут отклонился на девяносто градусов. Я замерил все пруты, убедился, что ошибка исключена, и тщательно записал данные. Каждый прут укорачивался примерно на два дюйма после того, как вылезал из шара. И все они меняли внутри сферы направление и выходили совсем не там, где должны были.

— У тебя есть какое-нибудь объяснение? — холодный голос Маннинга зазвенел от волнения.

— Скорее теории, чем объяснения. Видишь ли, прут, засунутый в шар, становится невидим, будто его там и нет. А может, его там и вправду нет. Сферу невозможно ничем потревожить, иначе в ней изменилось бы соотношение потенциальной и кинетической энергии. Похоже, это основное предназначение сферы — оставаться неизменной. Если бы прут коснулся проволоки внутри поля, он бы на нее надавил, прогнул, то есть воздействовал бы на нее силой и уменьшил бы величину потенциальной энергии. Поэтому прут должен был как-то пройти, не задевая проволоки. Мне кажется, он вошел в какую-то высшую плоскость существования и обогнул проводник. При этом прут вынужден был сделать столько поворотов — четырехмерных поворотов, что утратил часть своей длины. А может, у него просто увеличилась плотность, я не знаю. Возможно, этого никто никогда не узнает.