Империя - [95]

— Конечно, Красс, я знаю его. Я все про него знаю. А теперь будь так добр, возьми перо и впиши парней в список легиона. Не трать даром ни мое, ни свое время. Ведь оно так дорого.

— Ах да, конечно, конечно. Ты, как всегда, прав, — садясь за стол, произнес Красс и снова замер. — А рекомендательные письма есть?

— Есть, Красс, есть. Пиши, а я принесу их тебе сегодня вечером домой и вручу лично в руки.

— Да, да, да, — улыбаясь, принялся было писать, но вдруг снова замер хитрый старик.

Видя это, Сципион тут же добавил:

— И не только письма, Красс. Делай свое дело, и ты будешь вознагражден по заслугам.

— Ну, что вы. Не стоит. Я всего лишь исполняю свой долг и лишь на всякий случай интересуюсь и все проверяю, — после этих слов он, не глядя на посетителей, вписал их имена в заветный список и, поднявшись с места, проговорил: — Ну что, бывшие юноши! Поздравляю вас! Теперь вы солдаты Римской империи, легионеры пятого легиона! Грамоты о зачислении получите завтра утром на построении — их выдаст вам центурион Публий. Амуницию и оружие возьмете на складе, тоже завтра. А пока ступайте в казарму, легионеры. Вас туда доведет тессерарий[5], он уже ждет вас у выхода.

Парни, не зная, что ответить, словно дети, неловко попятились к двери. Выйдя на свежий воздух из темного помещения, они, жмурясь от солнечного света, стали пристально всматриваться в шныряющих повсюду солдат, пытаясь угадать, кто из них должен проводить их в казарму.

— Ну что, поздравляю вас, — спокойно произнес Сципион, который вскоре вышел следом.

— А что нам теперь делать? — растерянно поинтересовался у него Луций, понимая, что они попали туда, где больше не будет их привычной, размеренной и такой понятной жизни. С этого момента они с потрохами принадлежат своим командирам и империи, которая практически с самого рождения тыкала их в грязь лицом. И как только они поднимали голову, на них сверху вновь опускался ботинок, отправляя несчастных на самое дно жизни.

— Когда стемнеет, ты, Луций, придешь к Марку. Он будет ждать тебя и даст тебе указания относительно того, как быть дальше. Сегодня вы еще можете делать все, что угодно, — пока не примете присягу, а это будет завтра на рассвете. И да: если вздумаете куда-то улизнуть, не советую вам этого делать. Будет только хуже, и тогда вам действительно уже никто не поможет. Даже Марк. Я тренировал вас два года. Вы подготовлены лучше, чем любой из этих солдат, но вам все равно придется пройти месячный курс обучения — таковы правила. Не стоит показывать всем здесь, на что вы способны, поскольку это лишь озлобит окружающих. Старайтесь быть как можно незаметнее и не конфликтовать понапрасну — еще успеете. Вам нужно будет самим продержаться весь этот месяц, так как к новобранцам никого не пускают, и вас самих тоже никуда не выпустят, а это значит, что я не смогу вам помочь. Все ясно?

— Ясно, — ответили тихим хором друзья.

— Эй! Тессерарий! — сначала свистнул, а затем крикнул Сципион кому-то у колодца. Человек обернулся и, присмотревшись, зашагал в сторону, где стояли парни. Подойдя поближе и рассмотрев недешевую одежду Сципиона, офицер почтительно поприветствовал того, кто так пренебрежительно позвал его.

— Принимай пополнение. Размести их в казарме центуриона Публия.

— Хорошо, — быстро и четко, по-солдатски, ответил тессерарий, затем повернулся к новобранцам и произнес: — Ступайте за мной.

Проходя мимо казарм за своим провожатым, парни с любопытством и естественным страхом перед чем-то новым и непознанным осматривали все вокруг. В стороне, тренируясь, шагали строем солдаты, отрабатывая боевой марш. Чуть поодаль пороли провинившегося, привязав его к лавке. Немного правее новобранцы оттачивали владение оружием на деревянных столбах. Где-то копали рвы, где-то стреляли из лука, повсюду что-то таскали и постоянно ходили люди. Шум и гомон не замолкал ни на секунду.

— Публий? — неожиданно усмехнувшись, проговорил Ромул. — Зовут, прямо как одного из подхалимов Клементия.

— Брось. Мало ли людей с одинаковыми именами. Не может же нам настолько не везти, — почесав затылок, рассудил Понтий.

— Да уж, он нас тогда с потрохами сожрет и не подавится! — вступил в разговор Луций.

Подойдя к своей казарме, они остановились. Тессерарий приказал им ожидать его, а сам ушел за центурионом. Прождав около часа, парни одновременно открыли рты, когда увидели своего будущего командира.

— Твою мать! — прикрыв ладонью глаза и закачав головой, протяжно произнес Луций.

В доспехах центуриона, держа шлем в одной руке, а плетку в другой, к ним направлялся тот самый Публий. Еще издали узнав новобранцев, он шел к ним с мерзкой и довольной улыбкой. Всегда опрятный, с каким-то слишком плавными, женственными движениями, он был призираем Луцием еще с детских лет. Не способствовало любви к нему и то, что Публий всегда старался быть поближе к власти — поэтому-то он и был так дружен с Клементием, отец которого до своей трагической смерти решал очень многое в Риме. Даже в детстве Публий стремился натравить на таких, как Луций, других ребят, чтобы самому остаться ни при чем. Слабый, но хитрый и избалованный, он всегда выбирал товарищей не по характеру и общим идеям, не по духу и интересам — он искал в каждом выгоду. И вот теперь он уже возглавлял центурию, красуясь в начищенных до блеска доспехах, надетых на дорогую одежду. И было понятно, что без Клементия тут не обошлось. Да, Силан давно умер, но связи с его друзьями у семьи остались, и Клементий, наследник богатого и знатного рода, вряд ли бы оказался без поддержки. А протащить за собой своего верного прохиндея Публия для него не составляло труда. Так рассуждал Луций, глядя на приближающегося командира.