Империя - [108]

* * *

Луций попал к Марку уже на рассвете, когда, по сути, ему уже нужно было возвращаться обратно в лагерь. Он остановился у кованых ворот и, обернувшись назад, посмотрел поверх пыльной дороги туда, откуда только что пришел. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что обратно вовремя не успеет вернуться. Но и к Марку не пойти он тоже не мог.

— Что же, будь что будет, — тихо проговорил он и быстрым и уверенным шагом прошел за ворота виллы.

Марк при виде Луция приветливо улыбнулся и предложил ему присесть. Видя, что тот нервничает, сенатор извинился за то, что вызвал его к себе, и объяснил приглашение тем, что его вилла лучше подходит для спокойной беседы о том, что произошло и как нужно действовать дальше.

— Сам пойми, Луций: я слишком рискую, скрывая вас. О времени не беспокойся, я задержу тебя ненадолго, — сказал он и в подтверждение своих слов перевернул песочные часы. — Не успеет последняя песчинка упасть, как мы закончим наш разговор.

Странно, но его слова звучали для Луция так убедительно, что юноша, едва взглянув на часы, успокоился и уселся на ложе. Марк позвал Асмодея, который тут же принес кувшин с молоком и немного съестного.

— Ешь. Наверняка у тебя во рту и маковой росинки не было со вчерашнего дня. И не поглядывай на часы: время не любит счета — оно подвластно лишь тем, кто не замечает его.

Луций отломил кусок хлеба и, жадно запивая молоком, стал уплетать за обе щеки. Вскоре пришел Сципион. Он молча присел рядом и положил на стол свой клинок. Увидев меч, Луций чуть не поперхнулся. Проглотив то, что было во рту, он с опаской посмотрел на оружие. Его рукоять была выполнена в виде змеи с драгоценными камнями вместо глаз. Да, этот меч он впервые увидел еще тогда, когда только познакомился со Сципионом. Но почему же теперь он так пугает его и одновременно манит, завораживает? До того, как ему приснился этот странный, похожий на реальность сон, Луций как-то не предавал мечу значения, но сейчас, видя рядом с собой это красивое оружие, глядя на его искусную отделку, он страстно возжелал заполучить его себе. Ему захотелось этого настолько сильно, что у него зачесались и загорелись ладони. Мысль о мече настолько овладела им, что юноша забыл поинтересоваться судьбой своего отца и брата. Словно загипнотизированный, он вглядывался в каждую линию клинка, и Марк, заметив это, слегка улыбнулся, взял меч и положил его перед Луцием.

— Этот меч сделал один очень искусный мастер. По крепости стали и остроте лезвия ему нет равных. Мастера звали Исхил, он жил очень давно. И вот на закате своих дней он решил выковать самое совершенное оружие, которому не было бы равных по красоте, остроте и прочности. Долгие шесть лет он трудился над этим мечом, а когда работа была завершена, испугался.

— Чего? — оторвав взгляд от клинка, спросил Луций.

— Он испугался того, что сможет сделать оружие еще лучше этого и, чтобы меч навсегда остался непревзойденным и неповторимым, мастер сам кинулся на его острие. Так что этот клинок отведал человеческой крови практически в момент своего рождения. Он забрал жизнь того, кто создал его. Страшная сила заключена в нем, — Марк отодвинул клинок в сторону. — Но я позвал тебя не для того, чтобы рассказывать об оружии.

Луций внимательно посмотрел на него и на сидящего рядом Сципиона.

— Твой отец сейчас находится в подвалах городского суда, и вскоре его и его товарищей, скорее всего, казнят. Их имущество, земли и дома отобраны в пользу государства и будут проданы с молотка. Кстати, ваши соседи уже подали заявки на участие в торгах. Не успел остыть труп, как с него уже начали стягивать обувь, — осуждающе покачал головой Марк. — Всех родственников приказано найти и казнить. Детей и жен — продать в рабство, чтобы возместить потери государства. Вот такие скверные новости, мой мальчик. Я сам, когда услышал их в сенате, не мог поверить собственным ушам.

Луций побледнел, привстал и дрожащим голосом произнес:

— Что же делать, Марк?

— Не знаю, Луций, не знаю. Маркуса и Аверу я отправил с Велиалом, он как раз поехал собирать новые травы для своих снадобий и несколько месяцев пробудет в странствии. Поэтому за твоего брата я сейчас спокоен. Меня больше волнуешь ты и твои товарищи.

— А как же мой отец и его друзья? И их семьи? Что будет с ними?

— Я не знаю, что тебе на это ответить, Луций. Все слишком круто повернулось, и здесь я уже вряд ли смогу помочь. Я и так рискую и своим положением, и даже жизнью — сам пойми.

— У отца был раб, Леонид. Точнее не раб, а вольноотпущенник. Он давно уже стал членом нашей семьи. Маркус был очень привязан к нему, да и я тоже. Что с ним?

— Убит, — сухо ответил Сципион. Солдаты зарезали его, когда он вместе с твоим отцом пытался спасти Маркуса и Мартина.

— Убит? — опустив голову, тихо промолвил Луций. — А остальные? Рабочие?

— Пока задержаны. Их, скорее всего, отпустят. Ведь твой отец дал им вольные. Впрочем, грамоты могут признать незаконными, и тогда людей продадут на невольничьем рынке как рабов.

— Что же это, Марк? Конец? Вот так все разом, за один день? И ничего нельзя сделать?

Марк встал и, потирая переносицу, стал хмурить брови и нервно ходить по комнате. Жестикулируя, он что-то бормотал себе под нос, затем остановился и внимательно посмотрел на юношу: