Империя, которую мы потеряли. Книга 2 - [40]

На каждом человеке, прежде всего, лежит служба истине и Отечеству. Каждый русский знает, что для блага его родины необходимо: освободить крестьян с землей, выдав помещикам вознаграждение, освободить народ от чиновников, от плетей и розг; дать всем сословиям одинаковые права на развитие своего благосостояния; дать обществу свободу самому распоряжаться своими делами, установлять законы и налоги через своих выборных; не хватать никого без суда по разбойничьи; устроить суд гласный; и дать каждому право свободно высказывать свои мысли. Само правительство не может отвергнуть честности этих убеждений…

Офицеры, подумайте о времени, которое мы переживаем, подумайте о бедном, угнетенном народе, о нашей жалкой родине.

В первый день Пасхи воззвание это поразило долгоруко-долгоухое шпионство в самую шишку честолюбия: в дворцовой церкви, перед самым носом государя, оно было роздано в большом количестве.

Петербург, карманная типография».

№ 2

«На днях типография Великорусса объявила о разбойнических наклонностях Александра II в следующих словах:

Подвиг капитана Варшавской телеграфной станции Александрова.

Узнав, что варшавяне готовятся совершить поминки по убитым в прошлом году на улицах Варшавы, Лидерс испрашивал приказания у царя: как поступать против сборищ? — Добрый царь отвечал: «разогнать холодным оружием, а если нужно, то употребить картечь». Получив эту кровожадную депешу, капитан Александров, желая устранить пролитие невинной крови, пожертвовал собой. Он передал Лидерсу, что приказано действовать увещанием. Благодаря Александрову дело обошлось без кровопролития, но сам он погиб.

Но помни, царь: отзовутся волку овечьи слезы

Петербург, карманная типография.

№ 3

Предостережение

Правительство утверждает, что революционеры жгут Петербург. Установлен во всей России суд по полевым военным законам против злоумышленников, потому что правительство полагает, будто во всех провинциях революционные комитеты возбуждают к бунту и поджогу. Петербургское общество само дало правительству возможность принять подобные меры: оно дало ему возможность своими сплетнями и, читая повторение своих выдумок в официальных объявлениях, совершенно убедилось, что сплетни эти справедливы.

Мы достоверно знаем, что таких революционеров нет и не было. Несколько пылких людей написали и напечатали публикацию, резкие выражения которой послужили предлогом для нелепых обвинений…

Революционная партия никогда не бывает в силах сама по себе совершить государственный переворот. Примером тому — многочисленные попытки парижских республиканцев и коммунистов, которые всегда так легко подавлялись несколькими батальонами солдат. Перевороты совершаются народом.

Если бы начавшаяся теперь реакция ограничила свое влияние только преследованиями свободомыслящих людей, — из этого не вышло бы ничего важного для праздной толпы так называемого просвещенного общества. Но реакция отразилась и на крестьянском вопросе. Она окончательно отнимает у правительства всякую заботу об удовлетворении требований крепостных крестьян, а это уже плохая шутка для всего образованного общества. Крестьяне уже начинают готовиться к восстанию и поднимутся, если не получат полной воли…

Мы, революционеры, т. е. люди, не производящие переворота, а только любящие народ настолько, чтобы не покинуть его, когда он сам без нашего возбуждения кинется в борьбу, мы призываем публику, чтобы она помогла нам в наших заботах смягчить готовящиеся в самом народе восстания. Нам жаль образованных классов; просим их уменьшить грозящую им опасность. Но для этого нужно, чтобы публика сделалась более хладнокровна и менее легкомысленна, чем какою выказала она себя в сплетнях о пожарах. Перестаньте поощрять правительство в его реакционных мерах.

Подлинный автор этих прокламаций неизвестен до сих пор.

На дворе 1862 год, весна — активно действует первое поколение революционеров и радикальных литераторов — Чернышевский, Герцен, князь Кропоткин (на тот момент молодой офицер). В городе начинаются массовые пожары — явно результат поджогов.

Из воспоминаний П.А. Кропоткина:

Пожар Апраксина двора стал поворотным пунктом не только в политике Александра II, но и в истории России того периода. Не подлежало сомнению, что пожар не был делом случайности… Апраксин двор и дровяные склады занялись почти одновременно; а за пожаром в Петербурге последовало несколько таких же пожаров в некоторых провинциальных городах. Несомненно, кто-то поджигал, но кто именно? На этот вопрос нет ответа до сих пор…

В это время происходит два события. Первое — арестовывают студента П. Баллода, у него находят оборудование для печати прокламаций. Вероятно, третья из прокламаций — написана им. К Баллоду, который осужден к гражданской казни и ссылке в Сибирь — едет следователь по делу о заговоре сенатор Жданов, чтобы получить информацию о заговорщиках в армии. Неизвестно, о чем они говорили — но на обратном пути сенатор Жданов внезапно и скоропостижно скончался, а все его бумаги исчезли.

Баллод дожил до 1918 года.

Исходя из того немногого что удалось спасти из материалов комиссии Жданова — существовала крупная группа заговорщиков, именуемая петербургской офицерской организацией. Поводом к ее созданию стали события Крымской войны, группы заговорщиков были в Академии генерального штаба, в Артиллерийской и Инженерной академиях, в полках Гвардии и полках расквартированных в Польше. Группы были разделены на тройки и десятки, из которых каждый знал только лиц из своей ячейки. Период активных действий — 1857–1863 годы, число членов — от двухсот до полутора тысяч. Дочерняя организация — Комитет русских офицеров в Польше, она подняла восстание, но не получив поддержки из Петербурга оно было подавлено. Восстание намечалось на лето 1862 года, однако в июне 1862 года арестовали активных польских заговорщиков — Арнгольдта, Сливицкого и Ростковского, а в августе арестовали и Домбровского. Это расстроило планы общего выступления.