Империя. Книга 1 - [24]
На полпути от аристократии к демократии большинство полисов Эллады прошли период тирании. Тираном назывался, как правило, представитель аристократического рода, который предавал свое сословие. Вместо старинных аристократических семей, чье богатство покоилось на земле и которые культивировали воинские доблести и утонченный образ жизни, тиран начинал служить появившимся во множестве денежным мешкам. Как отмечает И. Суриков, слово «тиран» сперва не несло оценочного характера: «Оно противопоставлялось термину „басилей” (царь) и обозначало любого правителя, не получившего власть по наследству, а захватившего ее»[50]. Тираны обычно преследовали и казнили своих недавних сотоварищей-аристократов, расчищая дорогу новым богачам. Именно эта власть богачей – олигархия, иногда прячущаяся за видимое «самовластие народа», – и получила название эллинской демократии.
К моменту столкновения с Персидской Империей греки уже приобрели во всем мире славу хитроумных и бесчестных торговцев. Когда к царю Киру Великому прибыл посол Спарты и потребовал не посягать ни на один эллинский город, царь царей ответил: «„Я не страшусь людей, у которых посреди города есть определенное место, куда собирается народ, обманывая друг друга и давая ложные клятвы…” Эти презрительные слова Кир бросил в лицо всем эллинам за то, что у них покупают и продают на рынках (ведь у самих персов вовсе нет базарной торговли и даже не существует рынков)»[51], – рассказывает Геродот.
Однако тут великий царь Кир ошибся, и его ошибка дорого обошлась его преемникам, недооценившим своего противника. Спартанцы были совершенно не похожи на прочих эллинов. Дорический дух лакедемонского (Лакедемон – другое название Спарты) государства в течение долгого времени оставался невосприимчивым к влиянию Ханаана. Чистота этого духа обеспечивалась законами царя Ликурга. Легенда гласила: даровав Спарте лучшие в Элладе законы и взяв с сограждан клятву, что они будут исполнять эти законы, покуда законодатель не вернется из паломничества к дельфийскому оракулу, Ликург решил добровольно уморить себя голодом на чужбине, чтобы связать спартиатов этой клятвой навсегда. «Ликург не ошибся в своих расчетах. Спарта превосходила все греческие города благозаконием и славою на протяжении пятисот лет, пока блюла законы Ликурга»[52], – подчеркивал Плутарх.
ЛИКУРГ
(VIII в. до Р.Х.)
Фундаментом «ликургова законодательства» Спарты была незыблемость монархии. Во главе Спарты стояли два царя-«архагета», принадлежавшие к двум родам – Агиадам и Еврипонтидам. Среди спартанцев царские роды почитались восходящими к древним ахейцам и имеющими божественное происхождение от самого Геракла. «Царю, как происходящему от божества, приносить общенародные жертвования от имени государства и вести за собою войска туда, куда посылает его полис, – так обозначает миссию царей согласно законам Ликурга Ксенофонт в своей „Лакедемонской политии”. – Что же касается почестей, оказываемых почившему царю, то законы Ликурга тем самым хотят показать, что цари лакедемонян почитаются не как люди, но как герои»[53].
Царская власть была и мистическим, и организационным сосредоточением спартанского полиса, тогда как повседневное управление принадлежало совету старейшин – герусии, а также выборным влиятельным чиновникам – эфорам. На войне же царь был полностью единовластен, как подчеркивает Ксенофонт: «Отправлять посольство как к союзникам, так и к врагам – тоже обязанность царя. И начинают-то все, когда пожелают что-либо сделать, обычно с царя». Готовясь к войне с персами, царь Леонид узнал пророчество дельфийского оракула: „Либо великий и славный ваш град чрез мужей-персеидов будет повергнут во прах, а не то – из Гераклова рода слезы о смерти царя пролиет Лаке-демона область”»[54].
Леонид, следуя этому пророчеству, пожертвовал собой в сражении при Фермопилах, тем самым доставив победу родному городу. Именно сохранение монархии делало Спарту самым влиятельным и респектабельным государством Эллады, ее единственным настоящим гегемоном.
Второй важной заботой законодателя стало сохранение Спарты от влияния захватывавших остальную Грецию ханаанских нравов. Подавление любой корысти и погони за барышом стало краеугольным камнем ликургова законодательства. «И в следующем установил Ликург в Спарте противоположные другим законы, – пишет Ксенофонт. – Конечно, в других полисах все наживают деньги, как только могут. Один занимается земледелием, другой – судовладением, третий торгует, а иные ремеслом кормятся. В Спарте же Ликург запретил свободным людям думать о чем-либо, связанном с обогащением… Стоит ли богатство каких-либо усилий там, где он постановил делать равные взносы на продовольствие, вести одинаковый образ жизни, и так все устроил, что не стремились люди к деньгам ради наслаждений»[55].
Важнейшим элементом спартанской экономики была ее полная демонетизация. Законодатель очень рано понял, какую угрозу деньги несут боевому духу и традициям Спарты. Поэтому Ликург, согласно рассказу Ксенофонта, «прежде всего ввел такую монету, что даже десять мин нельзя было внести в дом без ведома хозяев и домочадцев, ведь потребовалось бы и много места и снаряжение целой повозки. Золото и серебро в Спарте разыскивают и, если где-то обнаруживают, имевший их подвергается штрафу. Стоит ли стремиться к обогащению там, где приобретение доставляет больше печали, нежели пользование – радости?»
