Империя. Книга 1 - [26]

Вопреки созданному позднейшей эллинской историографией мифу о свободолюбивой Элладе, которая единодушно сопротивлялась царю четырех сторон света, большинство эллинов готово было войти в состав Империи и даже считало такой вариант наилучшим для себя, так как власть царя была необременительной, сулила порядок и возможность вести дела с самыми дальними странами востока. Вслед за побережьем Малой Азии персам подчинились острова Эгейского моря, греческие города Фракии, а в 508 году афинские демократы, ища управы во внутригреческой распре со Спартой, признали свой полис городом великого царя и пообещали Восточной Империи «землю и воду». Однако персы потребовали от афинян принять назад тирана Гиппия, политического эмигранта, нашедшего убежище при царском дворе. Афиняне не подчинились, поддержали восстание ионийцев против персов и стали с точки зрения Империи мятежной провинцией.

Мидизм (происходит от названия народа мидийцев, близкородственных персам; последние нередко назывались греками этим именем), то есть ориентация на Персию, был широко распространен в греческих полисах. В Афинах помимо упомянутого Гиппия, ставшего придворным царя, мидизма придерживался влиятельнейший род Алкмеонидов. Спартанский царь Демарат, изгнанный из родного города, также прибыл к имперскому двору. Сам Фемистокл, герой Саламинской битвы, до конца жизни служил губернатором персидского царя в трех городах Малой Азии.

Когда царь Дарий в 492 году до Р.Х. и его сын Ксеркс в 480 году до Р.Х. отправляли в греческие города послов с требованием «земли и воды», то есть подчинения Империи, эти условия приняли Фессалия, Фивы и Аргос. Симпатизировал персам и влиятельнейший дельфийский оракул, дававший грекам крайне мрачные предсказания, в случае если они решатся воевать.

Только спартанцы, стоявшие во главе Пелопоннесского союза, и афиняне, не желавшие возвращения тирана Гиппия как персидского сатрапа, приняли решение открыто противостоять Империи. В Спарте были абсолютно уверены в том, что только ее царям может принадлежать власть над Элладой, и сбросили имперских послов в колодец. Афиняне же решили казнить послов на народном собрании, где их подстрекали амбициозные политики – будущий герой Марафонской битвы Мильтиад, который победит персидский десант у стен Афин в 490 году до Р.Х., и будущий герой Саламина Фемистокл.

Фемистокл убедил сограждан вместо раздела прибыли от Лаврийских серебряных рудников вложить ее в строительство флота. Когда в 480 году до Р.Х. персы взяли и дотла сожгли мятежные (а именно так они понимали ситуацию) Афины, греков спасла только морская победа, одержанная афинским флотом, хотя командовал им спартанец. А в 479 году, в сухопутной битве при Платеях, уже спартанцы во главе с регентом Павсанием нанесли решающее поражение персидскому войску. Дисциплинированная армия гоплитов оказалась боеспособней многократно превосходивших ее, но устроенных по архаичному образцу войск.

Персидская Империя оказалась на Эгейском море в положении обороняющегося. Однако важно помнить, что для нее Греция была далекой северо-западной окраиной. Мятежники были достаточно сильны, чтобы отбиться, но недостаточно интересны для имперской политики, чтобы имело смысл отправлять на их подавление новые и новые экспедиции, как это делали персы в отношении так же не раз восстававшего Египта. Американский востоковед А. Олмстед отмечал: «Они [греки – К. М.] не могли предвидеть, что на протяжении всего периода, пока эти [греческие – К. М.] государства оставались свободными, над их международными отношениями будет господствовать великий царь Ахеменидов и что даже во внутренних делах успех политических сторон будет зависеть от того, про– или антиперсидскую позицию они занимают. Однако для персов следующие полвека греки на западной границе будут представлять лишь незначительную пограничную проблему»[59].

Персы перешли в отношениях с греками от войны к дипломатии и добились своего век спустя: в 387 году до Р.Х. был заключен «Царский мир», по которому царь возвращал себе власть над эллинскими городами Азии и превращался в верховного арбитра всех эллинских дел и гаранта мира. «Чего не мог добиться Ксеркс, добился Артаксеркс: персидский царь распоряжался Грецией, как своей, и притом – не введя в нее ни одного солдата»[60], – отмечал М. Гаспаров. До такого печального результата греков довела авантюристическая политика афинской олигархии.

Царская власть была отменена в Афинах довольно рано, будучи заменена властью аристократической коллегии архонтов (греч. ἄρχων – «правитель»). Афинская знать устремилась к стяжанию богатств: старые богачи, аристократы, порабощали крестьян, опутывая их долгами; новые, торговцы и ростовщики, требовали своей доли власти. Противостояние народа, во главе которого встали новоявленные нувориши, и старых богачей дошло до настоящей смуты.

Для наведения порядка в 594 году до Р.Х. афиняне призвали в качестве законодателя мудреца Солона, рассчитывая, что он даст городу такое же прочное законодательство, как Ликург Спарте. Однако ничего подобного у Солона не вышло. При нем государственный строй Афин стал плутократией, то есть властью богатых (греч. πλοῦτος – «богатство» и κράτος – «власть»), когда все решают деньги. Солон разделил граждан на четыре политических класса в зависимости от имущественного положения. Первый класс – богачи, которые могли быть архонтами. Второй класс – всадники, которые служили в коннице. Третий – зев-гиты, служившие тяжелыми пехотинцами-гоплитами. Бедняки-феты, составившие четвертый класс, набирались матросами во флот и обладали ограниченными политическими правами. Они могли только голосовать в народном собрании и заседать в суде.