Империя Хунну - [21]
Имеется несколько версий легенды об Огуз-хане[177].
Самым ярким сходством между ним и Модэ является разделение и тем, и другим своих владений на левое и правое крылья и на 24 структурных подразделения[178]. Оба они узурпировали престол (события происходят на охоте). Некоторое сходство прослеживается в антипатиях и Огуз-хана, и Модэ к своим двум первым женам[179]. Наконец, сын Огуза Кун-хан, подобно Лаошан-шаныою, имел своего умного советника по имени Игит-Иркыл-Ходжа (аналог Чжунхану Юэ), который провел важные административные преобразования в ханстве[180].
Однако, как совершенно справедливо отметил Е.И. Кычанов, между сюжетами об Огузе и о Модэ имеются существенные различия.
«Тоумань хочет убить сына, чтобы сделать шаньюем другого сына, более любимого, Кара-хан хочет убить сына за то, что тот принял чужую веру, ислам. Разные сюжеты, в рамках которых должен быть реализован один умысел — убийство сына Сходство обнаруживается лишь в том, что 1) отец хочет убить сына; 2) все происходит во время охоты; 3) в итоге не отец убивает сына, а сын убивает отца и становится правителем»[181].
Вывод Е.И. Кычанова можно дополнить. Прежде всего сходство между 24 «темниками» Модэ и 24 «ветвями» Огуза чисто внешнее[182]. В последнем случае речь идет о 6 сыновьях Огуз-хана, у каждого из которых было по 4 сына, итого 24 внука Огуза. Структурно Хуннская держава основана совершенно по-иному. Она была разбита не на две, а на три части: «центр», «левое» и «правое» крылья. Крылья делились на подкрылья. Данными структурными подразделениями управляли четыре ближайших родственника шаньюя, носившие титулы «ванов» («князей»). Шаныою в управлении «центром» помогали два помощника. Из остальных 18 «темников» шестеро имели несколько более высокий статус[183].
Графически данные отличия можно выразить так:
Держава Модэ: (1→3→4 + 2→6 + 12);
Ханство Огуза: (1→2→6→2→4).
В отличие от версии Сыма Цяня, легенда об Огуз-хане более реалистично описывает ход борьбы за власть. Согласно последней версии, отец Огуза Кара-хан знал о планирующемся заговоре и сам активно готовился к нему. Так называемая «охота» стала для обеих сторон как бы местом официальной «разборки». Не было ни заговора, ни внезапности, ни коварного отцеубийства (Кара-хан погиб во время сражения по одной версии от чьей-то сабли, по другой — от случайной стрелы). Просто в схватке двух сил победила сильнейшая.
В советской литературе предпринимались попытки рассматривать легенду об Огуз-хане как исторический источник[184]. Однако возможности получения из фольклора прямой исторической информации принципиально ограничены. Исследования фольклористов, в первую очередь В.Я. Проппа (1976), показывают, что эпос, сказки и другие формы фольклорных произведений не дают реального изображения конкретных событий и исторических деятелей. Судя по всему, этот вывод в немалой степени справедлив и в отношении легенды о Модэ, хотя в данном случае мы имеем дело, конечно, с не совсем фольклорным произведением.
Определенно можно сказать, что Модэ получил престол посредством свержения законного правителя (возможно, отца). Из второй части легенды ясно, что после переворота им были разбиты и подчинены дунху. Однако, пожалуй, этими событиями достоверная информация ограничивается. Мы можем лишь догадываться, как разворачивались реальные события. Теоретически они могли происходить в соответствии с сценарием «Ши цзи», когда Модэ перехитрил и убил своего отца. Но не менее вероятна и сюжетная линия легенды об Огуз-хане, повествующая о гражданской войне. Впрочем, события могли разворачиваться совсем иным, неизвестным нам путем.
По этой же причине нет возможности восстановить реальную хронологию событий. В фольклорных произведениях время нереально. Оно подчинено логике сюжета произведения. Все события, которые происходят с главными героями, развиваются по законам жанра (в данном случае по нарастающей), но не в соответствии с реальным историческим временем. До 209 г. до н. э. можно говорить только о хуннской «доистории». Конкретная событийная история начинается только после этой даты.
Становление империальной организации
Базисом хуннского могущества в Великой степи стала отлаженная военная система. Китайские источники неоднократно свидетельствуют о воинственном образе жизни северного соседа. С раннего детства мальчики и юноши тренировались в стрельбе из лука и скачках на лошади. Все взрослые мужчины входили в состав военно-иерархической организации хуннского общества[185]. Хронисты образно именовали Хуннскую державу «царством военных коней», а самих номадов сравнивали с «вихрем» или «молниями», а в официальных документах, в противопоставлении оседлым китайцам, хунну именуются как народы, «натягивающие луки»[186].
Точное количество воинов, которое могла выставить в случае необходимости Хуннская держава, неизвестно, хотя данный вопрос интересовал еще ханьских лазутчиков. Самая большая численность хуннских воинов в 400 тыс. всадников указана Сыма Цянем в знаменитом 110-м цзюане «
