Империя. Цинхай - [3]

— И они все сейчас среди гостей? — подивился вслух Джин.

— Старшего Синьцзянский Лев никуда от себя не отпускает, держит под надзором, переживая, как бы тот не захотел помочь старику-отцу отправиться на тот свет, чтобы скорее занять его место. Второй и третий — одногодки. Эти двое самые непримиримые, они не в состоянии находиться в одном городе, поэтому если один здесь, то другого быть не может… — Они отвлеклись на громкое возвещение о том, что Энди Лау и Квон Дами объявляются мужем и женой, и Джин даже несколько порадовался тому, что его сбили и не дали проникнуться до конца этим ужасом для его любви. Пятидесяти четырехлетний жених надевал кольцо на палец двадцати четырехлетней невесте.

— А вы?… — обернулся он к собеседнику, чтобы не видеть финального поцелуя. — Раз так хорошо знаете семейные склоки, родственник, стало быть?

— Я? — молодой мужчина улыбнулся шире и протянул руку на уровне живота, для скромного пожатия. — Хангён, четвертый сын. Охраняйте от меня свою подопечную получше. Я очень, очень падок на женщин.

После завершения венчания, все гости и главные действующие лица — теперь уже супруги — перешли в банкетный зал, для настоящего свадебного пира. Столы ломились от яств. Накормить больше пятисот гостей — дело нелегкое, и на каждого присутствующего обещали подать по десять блюд. Энди Лау не поскупился на праздник, после которого, возможно, надеялся обрести семейное счастье. Или для него это тоже была всего лишь формальность с целью получить наследника и дружбу драконов — людей Джиёна? Джин готов был пойти и против всесильного вождя синеозерных, если он обидит хоть раз Дами.

Молочные зажаренные поросята, курицы и лобстеры, утка под сливово-винным соусом, печень птицы под креветочным соусом, филе в арахисовом масле, печеные баклажаны и ананасы, сладкие или острые, рис с рыбой, десерты с абрикосами и имбирём — глаза разбегались у самых требовательных гурманов, но у Джина не было аппетита. Стражам вроде них с Сандо разрешалось поесть, только когда всё закончится, и молодожены удалятся в опочивальню, но его терзала ревность, а не голод. Он вновь стоял за её спиной, наблюдая, как она чокается с супругом, скромно и услужливо отвечая на его редкие вопросы. Оба они смущенно улыбались, и Джин не знал, легче или тяжелее ему становится от того, что Энди с симпатией смотрит на Дами. А если он будет хорошим мужем и она полюбит его? Зачем тогда ей нужен будет Джин? Зубы скрипели, а кулаки до боли стискивались в вытянутых по бокам руках.

— Ты ещё не знакомился с нашими китайскими напарниками? — спросил его Сандо, подойдя поближе.

— Нет, ещё не видел их… Джиён сказал, что они сменят нас у самой спальни. — Подумать об этом было больно. Это неизбежно, на что он надеялся? Дами этой ночью отдастся другому. А потом, только если очень повезет, и им получится выгадать безопасный момент, когда-нибудь, возможно, соединятся и их тела в одном из закоулков этого давящего роскошного дворца.

— Один из них сын Великого Китайца, — едва пошевелил губами Сандо, чтобы никто не смог догадаться о том, что они обсуждают, так, на всякий случай. Когда-то давно, около десяти лет назад, при знакомстве с Джином, они буквально возненавидели друг друга, и несколько раз срывались в стычки, а однажды и в драку, но потом их объединила общая судьба, один долг. Они вступили в одну банду, только Сандо почти сразу же, чтобы проникнуть во многие тайны и не быть вычисленным, ушёл в вольные наёмники, вступив в это опасное и уважаемое братство, из которого различные кланы любили нанимать охранников или убийц, потому что вольные наёмники славились незаинтересованностью, безжалостностью и умением молчать. Но Сандо в душе навсегда остался золотым, как и Джин.

— Который? Я слышал, их у него целых восемь штук, — перенял его манеру не шевелить губами товарищ. — И я даже познакомился с четвертым, скользким и медоточивым типом, не вызвавшим никакого доверия.

— К Дами будет приставлен восьмой, самый младший. Я лично знаю только одного — третьего. Николас когда-то тоже был наёмником, пока братство не узнало, чей он сын. Его изгнали пять лет назад, потому что слишком очевидно было, что он не молчит, а таскает доносы своему невидимому отцу. А вон и он сам, — глазами указал Сандо на молодого мужчину за тридцать, с ровными чертами широкоскулого лица, на котором будто застыло выражение коварства и ухмылки настоящего бойца. Красивый нос с горбинкой и брови вразлет делали Николаса Тсе интересным не только, как первоклассный воин, но и для женщин, часто поглядывающих на него. — Он был лучшим, пока был одним из наёмников. Я смог занять первое место, только когда его не стало в братстве. Даже любопытно, так ли он хорош до сих пор? Как бы то ни было, он безумно опасен.

— Не нравится мне всё это… Я слышал, будто все дети Великого Китайца воюют за первенство?

— Я тоже об этом слышал, но как обстоит дело в действительности — нам предстоит узнать. Или не предстоит. В конце концов, мы в Цинхае, а не Синьцзяне, и после свадьбы здесь останется только восьмой сын.

— А племянник Энди? Шестой сын, законный.