Империя Четырех Сторон - [12]

– Я же приказал тебе встать, а не падать, – почти примирительно промолвил архитектор.

Солдат убрал ладони от лица и испуганно переводил взгляд то вниз, то вверх. Вот оно, лицо прохожего, а вот и то, что у него в руке. Но так быть не должно. Или это знак меняющихся времен? Предмет в руке у Чинчи, словно каменный шар, нанес удар по сознанию слишком мудрого солдата, и он в одночасье отупел. Не иначе.

– Встань, – начал злиться Чинча.

Воин встал.

– Возьми в руки копье.

Солдат выполнил приказание.

– А теперь идем со мной. Ты нужен Тавантинсуйу. И ты нужен мне.

В самом центре огромной площади остались причудливые узоры траекторий, сплетенные каменными шарами на вулканическом песке.

Пять. Любимый город

«Буэнос-Айрес – это лучший город на земле. Впрочем, так говорить некорректно. У каждого человека есть своя урбанистическая любовь. Кто-то любит Нью-Йорк. Его бешеный темп и страстный пульс деловой жизни. Я, например, его не очень люблю. Среди его параллелей и перпендикуляров чувствуешь себя, словно муравей, заблудившийся в электронной плате какого-то очень мощного гигантского компьютера. Эффект усиливается, когда поднимаешь голову вверх и видишь бесконечные этажи одинаковых – так кажется оттуда, где стоит наблюдатель, – строений. Но это дело вкуса. Один мой приятель, например, утверждает, что, покурив гашиш на закате, можно наблюдать, как солнце теряется в гигантских зданиях и открывает истинное устройство мира, но я думаю, в его случае давно и явно зависимого от травы человека совсем необязательно для этого отправляться в Город Большого Яблока.

Некоторые любят Париж. Я говорю не о снобах, слишком часто вставляющих к месту и не к месту нечто вроде «Вот я однажды в Париже…» и рассказывающих далее о том, насколько велики цены и насколько малы порции в парижских ресторанах (как будто бы в других мировых столицах все наоборот). А кроме Буэнос-Айреса я люблю еще и Киев. На мой взгляд, самый демократичный город, обнимающий своими зелено-мохнатыми днепровскими берегами любого, кто хочет предложить ему еще один роман с вновь прибывшим завоевателем места под солнцем».

Вот что думал Вадим, прислушиваясь к бессоннице большого города. Потом открыл толстый еженедельник, в который заносил свои мысли и наблюдения, и написал:

«Вспомнил – есть все же на нашей планете город с маленькими ценами и большими порциями! Называется он Буэнос-Айрес».

Вадим очень любил Буэнос-Айрес, но, конечно, не за ресторанные меню. И не за пары, танцующие танго в разноцветном квартале Ла Бока, причем, зачастую лучше, чем в Театро Танго, в самом центре столицы, на Авениде Девятого Июля. Любовь Вадима объяснялась весьма прозаически. По его мнению, площадь Конституции была идеальным местом для старта гонки. Здесь удобно размещался подиум, который был виден всем желающим без исключения и с любой точки шумных окрестностей. Удобный подъезд к подиуму, широкий разбег и прыжок с подскоком, как на трамплине. А потом приземление на крепком асфальте магистрали. Колонна в центре площади это неплохой ориентир. Водители, в ожидании въезда на подиум, могут хорошо рассмотреть ее издалека. Это важно, потому что очередь из пятисот машин растягивается почти до улицы Освободителя. Так здесь величают генерала Сан-Мартина, выбившего испанцев из Аргентины, ведь, как известно, в Латинской Америке у каждой себя уважающей страны должен быть свой Либертадор, на том и держится национальная гордость всех латиноамериканцев вообще. Это забавно, трогательно и любопытно.

А еще в Буэнос-Айресе есть памятник Хуану Мануэлю Фанхио, человеку, который четыре раза (так и хочется сказать «подряд»!) выиграл Формулу-1. Было это в пятидесятые годы, и аргентинского гонщика воплотили в бронзе вместе с его антикварной, по нынешним меркам, машиной. Легенда автоспорта стоит возле своего болида, поставив ногу на победоносный агрегат. Бронзовые волосы словно разметал атлантический ветер, а свой шлем гонщик держит под мышкой. Он изображен в полный рост, и это обстоятельство подстегнуло Вадима слегка пошутить. Гуляя накануне старта со своей командой возле старых доков, он подошел к победителю Формулы-1 и накинул ему на плечи свою куртку с отличительными знаками команды. Потом в дело пошла кепка. Она налезла с трудом, а вот куртка оказалась чуть широка в плечах. Валера, главный механик команды, бросился было фотографироваться с бронзовым гонщиком, для чего достал из сумки припасенную заранее бутылку шампанского, на случай победы в гонке. Радость великовозрастных хулиганов была прервана полицейским нарядом, который вежливо, но настойчиво предложил гонщикам спрятать алкоголь, снять тряпки, да и вообще убираться отсюда подальше. Валера уже готов был вступить в конфликт со служителями аргентинского закона, но Вадим, остановив его, примирительно улыбнулся. «Эсто бьен, тьененте», – сказал он полицейскому, который, очевидно, вел себя увереннее остальных двух, а значит, был главнее. Вадим же, назвав его «тьененте», повысил обычного патрульного до офицерского звания, чем явно потешил профессиональное тщеславие.

Все здесь необычно, но к странностям Буэнос-Айреса очень быстро привыкаешь. Вот, например, канун Нового года. Это нечто совершенно невообразимое. Накануне праздника аргентинцы обычно хотят оставить в старом году все свои неурядицы, проблемы и, конечно, долги, поэтому счета прошедшего года нещадно кромсаются на мелкие кусочки, а затем выбрасываются прямо в окошко. Ничего, что внизу улица и на ней полно прохожих. Им на голову сыплются напоминания о необходимости заплатить за газ, угрозы отключить телефон в случае неуплаты, письменные советы электрической компании поставить новый счетчик и – о, эти сложные взаимоотношения с законом! – штрафы за парковку в неположенном месте, за перебор скорости и за отсутствие аптечки в автомобиле. Ну, а поскольку финансовые документы в Аргентине разного цвета, в зависимости от названия компании, то и снегопад, или, точнее, «бумагопад» получается разноцветным, похожим на новогоднее конфетти. Под лавиной измельченных счетов хочется веселиться, танцевать, обниматься с рядом стоящими людьми и вообще любить весь мир. И очень даже хочется, чтобы весь мир был похож на сплошной новогодний Буэнос-Айрес. Вполне достойный объект для любви.