Империя Александра Македонского. Крушение великой державы - [23]

Филипп выразил протест и попытался вступить в переговоры, сопровождая свои действия угрозами. Это произвело обратный эффект. Халкидский союз заключил союз с Афинами и стал прямой угрозой лично Филиппу — Олинф предоставил убежище двум выжившим единокровным братьям Филиппа, Арридею и Менелаю. Болезнь Филиппа во время фракийской кампании в 352 г. до н. э. могла напомнить всем, что он смертен и не незаменим. Оставался лишь один шаг до мысли, что, заменив его, можно устранить угрозу Олинфу, особенно если новый царь Македонии будет иметь причины быть благодарным этому городу. Очевидно, если бы Филипп был внезапно устранен, возник бы новый кризис престолонаследия (его собственные сыновья были еще малолетними детьми), Фессалия занялась бы своими делами сама, цари Фракии освободились бы, а иллирийцы были бы не так опасны. Появление единокровных братьев в Олинфе после десятилетия их отсутствия означало новую фазу войны.[137]

Филипп очень неохотно воевал с Афинами. Он избегал прямого конфликта настолько часто, что, очень вероятно, центральной линией его политики было не воевать с Афинами. Он великодушно отпустил афинян, которых взял в плен во время битвы с Аргеем в Потидее, он уклонился от встречи с афинской экспедицией возле Неаполя, в Фессалии, у Фермопил и при Херсонесе. Освобождение афинских пленных должно было означать, что он надеялся на мир. Ему не понравилось, что Олинф заключил мир с Афинами, но он не реагировал, пока город не стал покровительствовать его единокровным братьям.

Чтобы понять намерения Филиппа, необходимо более внимательно рассмотреть его общие устремления и цели. Это трудно. Мы не имеем никаких сведений на эту тему от самого Филиппа, ничего от его античных биографов (от чьих работ сохранились только фрагменты), а его подлинные намерения могут быть скрыты тем, чего он реально добился, и тем, что довершил его сын.[138] Основной вопрос касается его целей в отношении Греции и Персии. В 346 г. до н. э. афинский памфлетист Исократ призывал его двинуться на Персию.[139] Это было, вероятно, первым публичным высказыванием на данную тему, но в течение предшествующего полувека греки неоднократно нападали на Персию: Ксенофонт в 401 г. до н. э., спартанский царь Агесилай в 390 гг. до н. э., Паммен в 355 г. до н. э., это же планировал и Ясон из Фер в 370-х гг. до н. э. То есть почти каждый успешный греческий правитель ставил целью напасть на Персию, поэтому, вероятно, было распространено мнение, что Филипп также сделает это. Он помогал Паммену в 355 г. до н. э. и предоставил убежище персидским мятежникам год спустя. Груз публичных ожиданий вполне мог побудить его двинуться против Персии, когда он был бы способен это сделать.

Военная сила персов заключалась в их коннице, боевых кораблях и богатстве. Кавалерия сражалась традиционным способом, с которым Филипп мог справиться мощью своей новой дисциплинированной конницы. Богатство империи позволяло ей брать на службу бесчисленных греческих наемников, и Филипп знал, что может победить. Но морские силы были вне пределов его досягаемости. Даже расширившая свою территорию Македония была просто недостаточно велика и богата, чтобы содержать и полномасштабную армию, и военно-морской флот, способный противостоять персидскому флоту из 400 боевых кораблей. Но афинский флот был достаточно велик и обладал соответствующими навыками, чтобы быть в состоянии победить персов. Если он намеревался напасть на Персию, афинский флот должен был быть на его стороне.

На первом плане стояло внимание к Греции, более ранние нападения на Персию регулярно терпели неудачи из-за беспорядков в Греции. Если Филипп намеревался напасть на Персию, прежде всего необходимо было добиться того, чтобы Греция была на его стороне (как намекал Исократ) или чтобы Греция сохраняла твердый и надежный нейтралитет. Самым сильным греческим государством были Афины. Все говорило о том, что нужно стремиться к союзу с Афинами.

Афины не хотели сотрудничества, считая Македонию своим закоренелым врагом, но Филипп совершенно определенно стремился по возможности избегать полномасштабного сражения и пытался сделать Афины своим союзником. Союз с Афинами дал бы ему две вещи: вместе они доминировали бы в Греции, а афинский флот защитил бы его коммуникации и морской фланг Греции при любом вторжении в Персию. Это лучшее объяснение его действий. Если он хотел просто добиться доминирования в Греции, Фивы были столь же хорошим союзником, и он уже был в союзе с этим городом, но афинский флот был уникален в Греции, и это был тот самый военный актив, которого не было у Филиппа. Поэтому я делаю вывод, что примерно с 350-х гг. до н. э. конечной целью Филиппа было нападение на Персидскую империю, предпочтительно в союзе с Афинами.[140] (Предположение, что Филипп в какой-то момент был в союзе с империей следует исключить, как и историю о персидских послах при дворе Филиппа.)[141]

В 350 г. до н. э. Филипп вел кампанию в Эпире, победил царя Молоссии Арибба, дядю своей жены Олимпии, и, возможно, захватил Паравею возле границы Эпира. Брат Олимпии Александр был взят в Пеллу или в качестве заложника, или чтобы обезопасить его жизнь от гнева Ариббы. Александр имел право претендовать на престол Молоссии, а Арибба наследовал отцу Александра. Филипп уже держал в качестве заложника при своем дворе сына Керсоблепта; это была не столько угроза, сколько залог хорошего поведения его отца.