Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая, 1835–1908 - [174]

Англичане согласились заново обсудить условия соглашения по Тибету с представителями Цыси. Они подписали договор с Пекином в апреле 1906 года, по условиям которого британцы в целом (хотя и неоднозначно) признали Тибет территорией Китайской империи.

Цыси располагала сильной картой: бегством тринадцатого далай-ламы. Этот внешне симпатичный молодой человек, еще не достигший тридцати лет, одевавшийся в привычной для монахов манере, уехал на северо-восток и прибыл в Ургу (нынешний Улан-Батор) – столицу Внешней Монголии, в то время принадлежащей Цинской империи. Этот далай-лама считался духовным вождем монголов, а также тибетцев. Цыси незамедлительно отправила чиновников, чтобы они за ним присматривали, и приказала местным мандаринам о нем позаботиться. Вдовствующая императрица к тому же передала ему по телеграфу наилучшие пожелания в связи с многотрудным путешествием. Она попросила далай-ламу вернуться в Лхасу, как только из нее уйдут британцы, и снова взяться за управление Тибетом.

Возвращаться на Тибет этот тринадцатый далай-лама не спешил, зато попросил разрешения приехать в Пекин и познакомиться с вдовствующей императрицей. Все время его отсутствия Тибетом правил ханьский чиновник Чан Иньтан (но не в качестве специального уполномоченного императора, так как такой высокий пост китайцам ханьской народности не доверяли). Чан Иньтан попытался внедрить «реформы» с намерением сделать Тибет больше похожим на провинцию с ханьским населением. Он посетил Индию, где вел переговоры с англичанами, и видел, как они ведут там дело, а потом советовал властям в Пекине перенять британские методы: прислать крупный военный гарнизон, специальному посланнику императора присвоить звание генерал-губернатора, назначить администрацию, а также обращаться с далай-ламой и панчен-ламой как с индийскими махараджами, отобрав у них политическую власть и откупившись от них приличной суммой денег. Предложения Чан Иньтана Цыси одобрить отказалась. Получив сообщения о том, что его планы совсем не пользуются поддержкой среди тибетцев, она перевела его на другую должность и полностью провалила выполнение его программы. Похоже, что она понимала непреклонность тибетцев в своем стремлении к самоизоляции, и вдовствующая императрица пришла к такому умозаключению, что удержать Тибет в составе своей империи можно, только признав этот факт. Ее подход взял на вооружение далай-лама, считавший его наиболее подходящим для себя вариантом, поэтому он неоднократно напрашивался на встречу с вдовствующей императрицей, просто чтобы заключить соответствующий договор. В конечном счете Цыси послала приглашение, и 28 сентября 1908 года тринадцатый далай-лама прибыл в столицу Поднебесной.

Цыси воздерживалась от такого приглашения, скорее всего, потому, что визит далай-ламы требовал обращения к потенциально взрывоопасным протокольным проблемам. Важнейшая дилемма состояла в том, должен ли далай-лама вставать на колени перед ней и императором или нет. Народ преклонял перед ним колени как перед духовным вождем. Но он к тому же числился политическим лидером, а в этом своем качестве ему следовало бы встать на колени перед престолом. Если бы от далай-ламы не потребовали встать на колени, притом что только европейцы служили исключением, получилось так, что в Пекине отказываются считать Тибет в составе Китая. Эта проблема представляется особенно острой по случаю государственного пира в его честь, когда политические руководители из Монголии, например, должны опускаться на колени, когда император Гуансюй войдет в зал и когда будет его покидать. Такой пир причислялся к «публичным» мероприятиям, и Цыси прекрасно осознавала, что к нему будет приковано всеобщее внимание: представители западных держав станут искать доказательства того, что к Тибету относятся как к самостоятельному государству, а тибетцев следовало убедить в том, что к их божеству относятся с подобающим уважением. Из протокольного отдела к Цыси поступил запрос, что делать, и она несколько дней обдумывала образовавшуюся проблему. В конечном счете она решила так, что далай-лама должен был встать на колени наряду со всеми остальными участниками пира, разве что он будет делать это со своего низенького трона, на котором будет сидеть, скрестив ноги, а не у входа в залу, как все остальные гости. В таком случае его стояние на коленях не будет привлекать внимания, тем более он всегда носит пышные одежды. Далай-лама возражать не стал, ясно сознавая такой жест достойной платой за сохранение Тибетом статуса самоуправления, тем более этого хотели и он, и вдовствующая императрица.

Цыси считала для себя жизненно важным удержание Тибета под властью ее империи на обоюдно приемлемых и полюбовных условиях. Она выбрала самые подходящие подарки с потаенным смыслом и, когда присваивала далай-ламе новый титул, с особым значением добавила слова по поводу того, что тот «искренне предан» Китайской империи. Только вот свою власть она старалась проявлять без особого насилия. В начале того года вдовствующая императрица назначила нового специального посланника императора на Тибете по имени Чжао Эрфэн, однако в Лхасе его отвергли, так как знали его как правителя соседней области, населенной тибетцами. Вместо того чтобы навязать этого Чжана силой, Цыси отозвала его в Пекин, а ведь Цины на протяжении всего своего правления на такие уступки подданным до нее не пошли ни разу. В ее декрете объяснение такого шага сформулировано как «ради предохранения доброжелательности тибетцев». Личному составу императорских войск еще раз спустили распоряжение не вступать в столкновение с вооруженными отрядами тибетцев. В Пекине она с далай-ламой договорилась, что он как можно быстрее вернется в Лхасу и продолжит править Тибетом, как это делал раньше.