Императорский Китай в начале XV века - [7]

Властитель удела имел в своем собственном распоряжении войска — так называемые охранные гарнизоны (ху вэй). Общая численность их могла колебаться от 3 до 19 тыс. латников [29, цз. 116, 7373 (2)]. Во время военных действий под начальство ванов поступали все расквартированные поблизости и переброшенные из других районов войска.

Четких территориальных границ уделы не имели. Подразумевалось, что в удел входили районы, издавна тяготевшие к городу — резиденции вана в административном и хозяйственном отношении. Чаще столицы ванов совпадали с центрами древних китайских княжеств, и поэтому уделы именовались названиями этих давно не существующих территориальных делений[6]. Специально установленными для регулирования всей жизни уделов правилами предполагалось, что ваны и подчиненные им чиновники не должны вмешиваться в административную и хозяйственную жизнь территорий, входящих в уделы. Другое дело, что практически это было трудно осуществить, так же как и контролировать военную силу ванов. Но об этом речь пойдет ниже. Здесь же отметим, что основу материального благосостояния держателей уделов, по мысли правительства, должно было составлять щедрое жалованье из казны, а также феодальные поместья, предоставлявшиеся им вне пределов удельных владений.

Введение системы уделов осуществлялось Чжу Юань-чжаном в три этапа: 1369–1370, 1378 и 1391–1392 гг. (подробнее см. табл. 1). Однако назначение своих родичей на важные посты с целью усиления непосредственного контроля на местах он начал проводить на подведомственной ему территории еще до воцарения — с 1356 г. [49, 123]. Надо сказать, что система уделов в той или иной форме не была нововведением Чжу Юань-чжана. Нечто подобное практиковалось в императорском Китае и ранее, в частности во II в. до н. э., в III в. н. э. и при непосредственных предшественниках династии Мин — монгольских правителях. Но для исследуемой проблемы главное не в этом, равно как и не в тех отличиях, которые имели уделы конца XIV в. от своих более ранних образцов, а в назначении системы уделов, в целях, преследовавшихся Чжу Юань-чжаном при ее насаждении.

Нет сомнения, что обращение к этой системе явилось прямым следствием сложной социальной и политической обстановки в стране, перед лицом которой оказалась новосозданная императорская власть. Предоставлением особых прав ближайшим родственникам Чжу Юань-чжан рассчитывал укрепить свое положение. Как не без оснований отмечали китайские историки, многолетний опыт внутриполитической борьбы привел первого минского монарха к мысли, что «в стране нет никого надежнее детей и внуков» [98, 411–412]. В них он надеялся найти одну из прочных и постоянных опор.

Введение системы уделов, по замыслам ее вдохновителей, должно было обеспечить укрепление центральной власти сразу по нескольким линиям. Во-первых, это поднимало первенствующее положение всего царствующего дома, закрепляло его династические претензии. В условиях недостатка у Чжу Юань-чжана легитимных прав на престол это обстоятельство играло немалую роль. Во-вторых, появление в отдаленных от центра районах особ, непосредственно связанных с императором и обладавших достаточным политическим влиянием (хотя и без четких прав), служило определенным противовесом местным властям. Искусственно создавалась двойственность управления в провинции, что при желании могло использоваться центром в своих интересах. В-третьих, расположение многих уделов на окраинных территориях империи свидетельствует и об их оборонительном предназначении на случай внешней опасности.

Последнюю из перечисленных функций системы уделов нельзя сбрасывать со счетов. Отмеченное выше внешнеполитическое положение империи Мин в конце XIV в. является лишним тому свидетельством. В некоторых источниках прямо говорится о военном назначении этой системы [32, цз. 15, 1]. Однако было бы ошибкой видеть в этом единственную цель насаждения уделов, как это делают некоторые историки [189; 200]. В указанном мероприятии нашло отражение тесное переплетение внутриполитических и внешнеполитических расчетов центральной власти. В источниках есть этому прямые свидетельства, до сих пор не привлекавшие внимания исследователей. В частности, в «Мин Тай-цзу сюнь» («Заветы Минского Тай-цзу»), призванных играть определенную законодательную роль при Чжу Юань-чжане, перед держателями уделов ставилась следующая задача: «[Когда] при дворе нет честных сановников и внутри [страны] появляется вероломство и зло, то цинь-ваны[7] должны отдать [своим] войскам приказ и, в соответствии с тайным указом императора для всех ванов, под его главным командованием повести карающие войска и усмирять этих [вероломных и зловредных]» [32, цз. 16, 9].

Симптоматично, что эта инструкция, как здесь отмечено, была тайной. Центральная власть, конечно, не желала афишировать это назначение системы, выдавая тем самым свои опасения за неустойчивость внутриполитического положения в стране. Между тем если учитывать всю сложность ситуации в Китае в конце XIV в., то можно предположить, что именно это, рассчитанное на решение внутренних затруднений, предназначение уделов и было определяющим.