Император Юлиан - [21]
В Макелле младшие офицеры и мелкие чиновники обедали в главном зале дворца, а император и его приближенные - в пиршественном зале, который был несколько меньше. За час до обеда царедворцы собирались в главном зале поболтать и посплетничать. Так мы впервые познакомились с придворными обычаями. Меня они смутили, Галл же чувствовал себя как рыба в воде.
Однажды, отправляясь в это блестящее общество, Галл позволил мне увязаться за собой. Дальновидный политик, он старался завязать дружбу не только с вельможами, но и с чиновниками и даже с мелкими писцами - со всеми, кто, в сущности, и управляет государством. Я же совсем стушевался, и слова у меня застревали в горле.
В большом зале Галл сразу же устремился к группе офицеров, с которыми он в то утро ездил на охоту. Я помню, что смотрел на этих молодых людей с изумлением, ведь они сражались и проливали кровь в таких дальних странах, как Германия и Месопотамия. В отличие от гражданских чиновников и писцов, которые без умолку говорили, желая продемонстрировать, сколько им известно государственных тайн, офицеры вели себя сдержанно и немногословно.
Мне показалось, что Галлу особенно приглянулся один трибун - ему было около тридцати, и звали его Виктор (сейчас он - один из моих генералов). Виктор был - и остается по сей день - человеком внушительного вида, он отлично владеет греческим, хотя родился на берегах Черного моря; голубые глаза и кривые ноги выдают в нем сармата.
- Так это и есть благороднейший Юлиан? - спросил он, обернувшись ко мне.
Галл небрежным тоном представил меня всей компании. Я покраснел и не смог вымолвить ни звука.
- Ты будешь служить с нами в гвардии? - спросил Виктор.
- Нет. Он хочет стать священником, - ответил за меня Галл. Прежде чем я успел что-либо возразить, Виктор очень серьезным тоном произнес:
- Я не знаю более достойной жизни, чем жизнь, посвященная Господу. - Меня поразило, как просто, без тени насмешки, сказал он это.
Похвала Виктора несколько озадачила Галла.
- Такая жизнь не для меня, - выдавил он наконец.
- К сожалению, и не для меня. - Виктор одобрительно мне улыбнулся. - Помолись за нас, - добавил он.
Галл перевел разговор на другую тему. Он болтал с Виктором об охоте, а я молча стоял рядом и чувствовал себя так, будто уже стал одним из галилейских монахов - "анахоретов", как их называют. Название это, по-моему, крайне неудачное, поскольку монахи никогда не живут в одиночестве.
- Как раз наоборот - больше всего они любят собираться большими компаниями, чтобы вместе обжираться, пьянствовать и сплетничать. Большинство из них "удаляются от мира" лишь для того, чтобы всю жизнь без помех пировать.
- Неужели ты и в самом деле хочешь стать священником? - спросил сзади меня негромкий голос.
Я обернулся и увидел, что за мной стоит молодой человек, который, видимо, слышал наш разговор. Покачав головой, я ответил отрицательно.
- Вот и хорошо, - улыбнулся он. У него были умные серые глаза и сросшиеся брови, отчего казалось, будто он все время всматривается куда-то в даль. Одет он был в штатское, и это было странно при дворе, где все его ровесники носили военную форму.
- Кто ты? - спросил я его.
- Оривасий из Пергама, придворный врач божественного Августа, в чьих услугах он не нуждается. В жизни не встречал людей здоровее твоего двоюродного братца.
- Рад слышать! - ответил я, излучая искренность. И не мудрено - от таких ответов зависит жизнь.
- Тут все дело в питании, - продолжал Оривасий деловитым тоном. - На примере императора видно, чего можно достичь, живя умеренно. Он никогда не переедает, почти не пьет вина - так он будет жить вечно.
- Молю Бога, чтобы так оно и было, - ответил я, хотя сердце у меня упало. Каково это - прожить всю жизнь в тени бессмертного и вечно подозрительного Констанция?
- А почему твой брат сказал, что ты намереваешься стать священником?
- Потому что я люблю читать, а ему это кажется странным.
- А в его представлении все, что странно, обязательно связано с религией?
Я с трудом сдержал улыбку:
- Что-то вроде этого. Но мне хотелось бы стать философом или ритором. По-видимому, у меня нет способностей к военному делу, так, во всяком случае, считает Галл. Впрочем, все в воле божественного Августа.
Да, - сказал Оривасий. Он глядел на меня с любопытством. Такие взгляды мне были хорошо знакомы, я ловил их на себе с детских лет. Они означали: "Интересно все-таки, убьют этого мальчика или не убьют?" Чуть ли не с пеленок на меня смотрели, как на персонаж из классической трагедии. - Тебе нравится Макелла? - спросил он.
- А тебе на моем месте она бы понравилась? - вырвалось у меня против воли, но от его взгляда меня прорвало. Мне надоело быть вещью, жертвой, немым страдальцем из кровавого мифа.
- Нет, - спокойно ответил Оривасий, - отнюдь.
- Ну что ж, тогда тебе нет нужды объяснять. - Тут я спохватился и стал молоть всякую чепуху насчет кротости императора, доброты епископа Георгия и красоты пейзажей в Каппадокии: могло статься, что Оривасий был тайным осведомителем. К счастью, тут появился камергер и возвестил о прибытии императора. В спешке я покинул зал, чтобы занять свое место за столом.
Перед вами — международная сенсация. Книга, которую в «самой свободной стране мира» — США — отказывались издавать по цензурным соображениям!Почему? А потому, что ее автор — Гор Видал, выдающийся мастер современной прозы — убедительно и аргументированно доказывает: в трагедии, постигшей Америку 11 сентября 2001 года, виновата — сама Америка. Ее политика «добровольного принуждения». Ее назойливое «миссионерство». Ее упорное навязывание человечеству собственных идеалов…Так ли это? Кто-то, пожалуй, не согласится с позицией автора.
Роман современного классика Гора Видала — увлекательное, динамичное и крайне поучительное эпическое повествование о жизни Кира Спитамы, посла Дария Великого, очевидца многих событий классической истории.
В традиционной рубрике «Литературный гид» — «Полвека без Ивлина Во» — подборка из дневников, статей, воспоминаний великого автора «Возвращения в Брайдсхед» и «Пригоршни праха». Слава богу, читателям «Иностранки» не надо объяснять, кто такой Ивлин Во. Создатель упоительно смешных и в то же время зловещих фантазий, в которых гротескно преломились реалии медленно, но верно разрушавшейся Британской империи, и в то же время отразились универсальные законы человеческого бытия, тончайший стилист и ядовитый сатирик, он прочно закрепился в нашем сознании на правах одного из самых ярких и самобытных прозаиков XX столетия, по праву заняв место в ряду виднейших представителей английской словесности, — пишет в предисловии составитель и редактор рубрики, критик и литературовед Николай Мельников.
«Город и столп» — книга о первом чувстве школьника из Вирджинии Джима Уилларда к своему приятелю Бобу Форду. Между их первой едва спустившейся ночью чистой любви и кромешной полночью жестокости и насилия проходят десять лет. Все это время Джим ждет встречи, хранит в сердце свет вспыхнувшей страсти, а молодость тает, превращается в зрелость. И мужчины умеют любить… мужчин — к этому выводу ведет автора Джим. Очень скоро важным становится факт его безупречной мужественности. Вне зависимости от того, в какой роли, активной или пассивной, он выступает в сексе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.