Император Всероссийский Николай II Александрович - [4]

Не менее привлекательны были небольшие прогулки инкогнито, во время которых можно было, не чинясь, зайти в небольшие лавки и ресторанчики, познакомиться с баядерками и гейшами. В Японии он даже сделал себе татуировку – на правой руке цесаревича появилось изображение дракона с черным телом, желтыми рожками, красным брюхом и зелеными лапами.

Конечно, в избытке было и официальных мероприятий. Императрица Мария Фёдоровна писала сыну в Индию: «Я хочу думать, что ты очень вежлив со всеми англичанами, которые стараются оказать тебе лучшие, по мере возможности, прием, охоту и т. д. Я хорошо знаю, что балы и другие официальные дела не очень занимательны, особенно в такую жару, но ты должен понять, что твое положение тебя обязывает к этому. Отставь свой личный комфорт в сторону, будь вдвойне вежлив и дружелюбен и, более того, никогда не показывай, что тебе скучно».

Последним пунктом путешествия перед возвращением в Россию была Япония. 15 апреля 1891 г. наследника русского престола торжественно встречали в Нагасаки. Программа пребывания включала посещение древней столицы Киото, откуда 29 апреля путешественники отправились в город Отцу. Осмотрели древний храм, полюбовались красотами озера Бива, погуляли по рынку, и после обеда у губернатора процессия из 40 джин-рикш тронулась в обратный путь. По сторонам дороги теснился народ, сдерживаемый оцеплением из полицейских. Вдруг один из полицейских, Тсуда Санцо (Сандзо), когда с ним поравнялась коляска цесаревича, выскочил из оцепления и, выхватив саблю, нанес справа сзади удар по голове русского принца. Позже Николай Александрович так описал дальнейшее в письме к матери: «Я крикнул ему по-русски: что тебе? и сделал прыжок через моего джин-рикшу. Обернувшись, я увидел, что он бежит на меня с еще раз поднятой саблей, я со всех ног бросился по улице, придавив рану на голове рукой». Все это заняло несколько секунд. Быстрее всех среагировал греческий принц Георгий, ехавший вслед за цесаревичем. Выскочив из своей коляски, он ударил полицейского бамбуковой тростью, а подскочившие возницы скрутили нападавшего.

Придя в себя, наследник первым делом постарался успокоить окруживших его людей. «Это ничего, – сказал он, – только бы японцы не подумали, что это происшествие может чем-либо изменить мои чувства к ним и признательность мою за их радушие!» Николая отвели в ближайший дом – владельца галантерейного магазина, где ему подготовили постель, однако ложиться он отказался и после перевязки сел, куря, у входа в магазин. Затем цесаревича проводили в здание префектуры, где оказали квалифицированную медицинскую помощь, а вечером, уже без всякой помпы, перевезли в Киото.

Николай Александрович вернулся к себе на фрегат, но вопрос о том, будет ли продолжено путешествие, посетят ли русские Токио, оставался открытым. Окончательное решение зависело от русского императора. 4 мая в Японию пришла срочная телеграмма от Александра III с приказанием цесаревичу срочно прибыть в Россию. Решение императора диктовалось прежде всего его опасениями за сына. Несмотря на теплый прием, который встречал Николай Александрович, в Японии было много недовольных появлением в стране большого числа иностранцев. Сведения об их враждебных демонстрациях против европейцев доходили до русского двора еще в конце 1890 г. Александр III был обеспокоен, но маршрут путешествия наследника менять тогда не стали. Теперь же царь счел более разумным прислушаться к мнению русского посланника в Японии, который писал, что «торжественность и овационный до сих пор характер приема здесь цесаревича вызвали, по-видимому, ныне негодование со стороны фанатиков патриотизма», и советовал отказаться от ставшего небезопасным путешествия.

7 мая, распрощавшись с микадо, Николай Александрович отправился в обратный путь и 4 дня спустя прибыл во Владивосток. Здесь его уже ждали обычные обязанности. Во Владивостоке он присутствовал на закладке памятника адмиралу Г. И. Невельскому и сухого дока во владивостокской гавани, затем принял участие в начале строительства уссурийского участка Сибирской магистрали, а 19 мая – в закладке здания вокзала на станции Владивосток. После этого началось наконец путешествие по Сибири: Хабаровск, Благовещенск, Нерчинск, Чита, Иркутск, Красноярск, Томск, Тобольск, Сургут, Омск, Оренбург. Поездка захватила наследника. Впечатлений и дел было столько, что не оставалось времени даже на переписку. Позже, уже из Петербурга, он извинялся за это перед Александром Михайловичем. В Сибири, объяснял наследник, «каждый день и без того был переполнен до изнеможения. Несмотря на это, я в таком восторге от того, что видел, что только устно могу передать впечатления об этой богатой и великолепной стране, до сих пор так мало известной и (к стыду сказать) почти незнакомой нам, русским! Нечего говорить о будущности Восточной Сибири о особенно Южно-Уссурийского края».

Дела сердечные

Следующим шагом в жизни наследника престола должна была стать женитьба. По традициям императорской семьи только после этого дети считались вполне взрослыми. Они начинали жить отдельно от родителей, получали собственный двор, с этого же времени увеличивались и усложнялись их обязанности. Однако в случае Николая Александровича матримониальные планы не спешили исполняться. Он продолжал жить с родителями, но круг его обязанностей стал теперь гораздо шире. Он исправно посещал заседания Комитета министров и Государственного совета, – а это подразумевало не только присутствие, но и предварительное знакомство с рассматривавшимися делами, временами весьма обширными. В ноябре 1891 он встал во главе Особого комитета для помощи нуждающимся в местностях, постигнутых неурожаем, в январе 1893-го был назначен председателем Комитета Сибирской железной дороги. И тогда же стал командиром 1-го батальона лейб-гвардии Преображенского полка. Исполнял представительские функции, участвовал во всех официальных мероприятиях…