Император под запретом. Двадцать четыре года русской истории - [4]

2

Спустя два неполных месяца после рождения принца Иоанна Антоновича, 5 октября 1740 года, с императрицей Анной Иоанновной за обедом сделалось дурно. Врачи нашли, что здоровье ее величества внушает опасение и что следует ожидать скорой ее кончины.

В виду этого Бирон в качестве первого министра спросил больную императрицу, не желает ли она особым манифестом точно определить, к кому в случае ее смерти должен перейти престол. Императрица подтвердила свое прежнее заявление о том, что избрала себе в законные наследники принца Иоанна. Но принцу было только еще два месяца, а потому следовало, по принятому обычаю, назначить регента, который до совершеннолетия Иоанна Антоновича держал бы в своих руках бразды правления, то есть управлял бы государством от имени младенца-венценосца.

Опасаясь, что в случае смерти императрицы могут по этому поводу возникнуть недоразумения и волнения, министры составили для подписи императрицы манифест, в котором указывалось, что в случае кончины ее до совершеннолетия наследника, принца Иоанна, «империя должна быть управляема по особому уставу и определению, кои изложены будут в уставе Правительствующего Сената».

Императрица подписала манифест, но необходимо было, чтобы она сама, кроме того, назначила лицо, которое после ее кончины заняло бы пост правителя государства. Так как императрица не указала, кого именно она желает назначить регентом, то сановники решили сами выбрать и предложить государыне подходящее лицо. По этому поводу среди сановников и вельмож начались рассуждения и споры. Одни желали, чтобы регентство было поручено матери принца, принцессе Анне Леопольдовне; другие находили, что регентом следует назначить принца Антона, отца будущего императора. Были такие, которые требовали, чтобы принц Антон и принцесса Анна совместно правили государством до тех пор, когда венценосный младенец, достигнув совершеннолетия, сам будет в состоянии принять управление в свои руки. Наконец, раздавались голоса, что регентом необходимо назначить одного из опытных в деле управления сановников, близко стоящих к императрице Анне Иоанновне.

В конце концов сановники остановили свой выбор на Бироне как лице наиболее опытном в деле управления и составили об этом манифест, который умирающая императрица подписала дрожащей рукой.

Анна Иоанновна скончалась 17 октября 1740 года, а на следующий день был обнародован указ, в котором объявлялось, что, согласно воле почившей императрицы, регентом до того времени, когда принц Иоанн — теперь уже наименованный императором — достигнет 17-летнего возраста, назначен герцог Бирон, который на основании этого получает «мочь и власть управлять всеми государственными делами».

Указ этот был разослан с особыми гонцами по всей России.

3

При дворе курляндских герцогов, в столице Курляндии Митаве, в конце XVII века служил конюхом некто Бюрен — немец, местный уроженец. У конюха Бюрена был внук, большой шалопай и повеса. Отправленный за границу, он записался в число студентов Кенигсбергского университета, но курса не кончил и поехал искать счастья в Петербург, надеясь получить какое-либо место при русском дворе, подобно многим другим иностранцам. Но надежды Бюрена не оправдались: его не приняли. Тогда он отправился сначала в Ригу, затем в Митаву, где ему удалось пристроиться в качестве канцелярского писца у обер-гофмаршала двора вдовствующей герцогини курляндской Анны Иоанновны — Петра Михайловича Бестужева-Рюмина. Однажды писец Бюрен во время болезни обер-гофмаршала, по поручению последнего, отвез герцогине в ее загородный замок какие-то бумаги для подписи. Ловкий, смелый, сообразительный, он сумел понравиться Анне Иоанновне толковым объяснением содержания всех тех дел, которые требовали ее решения. Подписав бумаги, Анна Иоанновна вступила с ним в разговор и в заключение выразила желание, чтобы он и впредь являлся к ней по делам, требующим ее подписи. Прошло всего несколько недель, и герцогиня назначила Бюрена своим секретарем, а немного спустя возвела его в звание камер-юнкера.

Заняв таким образом видное положение при дворе герцогини, ловкий писец сообразил, что низкое происхождение и неказистая фамилия могут служить ему помехой в его дальнейшей карьере. Недолго думая он переменил фамилию «Бюрен», очень распространенную в Курляндии, на «Бирон» и стал доказывать, что он прямой потомок знатного французского рода Биронов. Вслед за тем он начал хлопотать о том, чтобы его причислили к курляндскому дворянству, ссылаясь между прочим на то, что отец его в польском войске служил офицером. А когда ему в этом отказали, он обратился с жалобой к герцогине. Та настояла на удовлетворении ходатайства Бирона, и, несмотря на противодействие со стороны знатных курляндских вельмож, Бирон достиг своей цели — был причислен к курляндскому дворянству.

Анна Иоанновна все больше и больше привязывалась к своему секретарю, считая его самым способным и преданным из окружающих ее сановников. Многие курляндские вельможи не скрывали своего неудовольствия по поводу того, что важный пост при герцогском дворе занял человек, как они считали, весьма низкого происхождения, никому не известный и не имеющий никаких заслуг. Чтобы возвысить Бирона и прекратить неудовольствие вельмож, Анна Иоанновна решила женить своего любимца на девушке из какой-нибудь старинной знатной дворянской фамилии. Выбор герцогини пал на ее фрейлину Бенигну Готлиб фон Тротта-Трейден, некрасивую, болезненную старую деву, которая и стала женой камер-юнкера Бирона.