Император Павел Первый и Орден св. Иоанна Иерусалимского в России - [40]
Увеличение роли армии при Павле и его преемниках было продиктовано изменившимися функциями военной силы государства и ее усложнившимися задачами. Изменение общественного значения армии влияло на перемены в военной атрибутике — по линии все большей европеизации и усовершенствования вооружения, управления армией, военного костюма. Расходы только на перемену формы при Павле превысили 30 млн. руб. При Александре форма усовершенствовалась еще дважды. Этикетное и культурное значение формы и ее, если так можно выразиться, «поэтика» при этом возрастала. Мундир превращался в сложную опознавательную систему, выражал личное начало службы, по нему можно было судить не только о названии полка, но о звании, должности, обеспеченности, вкусах и даже характере его носившего. Система орденов и отличий, приложенная к мундиру, говорила о том, как этот дворянин относится к службе государю, и как государь в свою очередь относится к нему. Отношения между рыцарем и «сюзереном» в их российском варианте конца XVIII века были вполне «овеществлены».
И все-таки решающим мотивом для обращения Павла к орденской организации и символике было желание противопоставить ненавистной ему Французской революции «твердые начала» монархии, облагороженные романтизмом в духе Средневековья, и создать реальную силу из союзных европейских дворов и рассеянной по Европе европейской аристократии для «крестового похода» против новых «неверных». Атрибутика же древнейшего из европейских орденов, основанного в XI веке для защиты «христовой веры», как нельзя более соответствовала желанию императора.
Совершенно определенно задачи новой организации в России сформулировал автор «заказанной» Павлом трехтомной «Истории Ордена Св. Иоанна Иерусалимского» А. Ф. Лабзин. «Предмет рыцарей, — заявил он в предисловии, — был противоборствовать злу… но когда зло восходило до толь высокой степени как в наши времена? Какой народ, по справедливости, более мог быть почтен неверным, как не та мятежная нация, которая… восстала противу всякой веры, восстала противу всех законов, противу всех общественных связей; по кружению умов в разное время повелевала быть и не быть Богу» (речь — о культе Разума, Верховного божества, введенном Робеспьером. — Т. Ж.). Следовательно, заключает автор, война нового Ахиллеса (Павла I) с мятежной Францией «достойна добродетели древних рыцарей».[207]
Желая объединить монархические принципы с «рыцарским духом», Павел обменялся с Людовиком XVIII старейшими государственными орденами, послав ему и его приближенным орден Андрея Первозванного, а затем большие кресты мальтийского ордена и испросив для себя и сыновей старейшие ордена Франции — орден Св. Лазаря и орден Св. Духа.[208]
Рыцарские жесты русского императора произвели неоднозначное впечатление в Европе. Посланный от Прусского приорства в Петербург аббат Жоржель заметил, что по мнению многих европейцев, принятие Павлом звания гроссмейстера было ниже достоинства монарха, По выражению Жоржеля, «Павел думал, что звание великого магистра… ставило под власть русского императора цвет европейской знати и давало ему поэтому громадное влияние на политические дела…» Чего, как кажется Жоржелю, русские императоры всегда добивались.[209]
Правота аббата отчасти подтверждается массовым пожалованием новым магистром в командоры и кавалеры Мальтийского ордена эмигрантов и иностранцев, как состоящих на русской службе, так и просто нашедших политическое убежище в России. Иностранцев в списках мальтийских кавалеров оказалось едва ли не больше, чем русских. Среди имен, включенных в состав «великого приорства российско-католического» — принц Конде, гр. д'Авари, гр. де Лашатр, барон де Ларошфуко, виконт де Клермон, гр. де Сен-При, гр. Шуазель, дю Пэн, Гогенцоллерны, Вюртембергские, Мекленбургские, германский посол гр. Кобенцль, английский посланник Витворт, а также польская знать — Сапеги, Понятовские, Чарторыйские, Радзивиллы.
Подчиненной задачей Павла было, конечно, сохранение российского влияния в Средиземноморье в случае, если остров Мальта, захваченный Наполеоном, будет снова возвращен Ордену, а пока что, как выразился Жоржель, «государь… спасал от крушения рыцарскую корпорацию».[210] Собственные подданные имели о целях Павла смутное представление. Некоторым даже казалось, что Орден обосновывается в России, с тем чтобы здесь исполнить свое назначение «просвещения и воспитания» (госпитальеры со времен крестовых походов действительно приобрели репутацию всемирных «благотворителей»), что будет даже основана сеть учебных заведений, где в духе замкнутых корпораций под присмотром вывезенных с Мальты рыцарей будут воспитываться офицеры и дипломаты.
