Император Павел I. Жизнь и царствование - [48]

Еще летом 1797 года генерал-адъютант Павла Ростопчин следующим образом отзывался об императрице и Нелидовой: «Жаль, что на императора действуют внушения императрицы, которая вмешивается во все дела, окружает себя немцами и позволяет обманывать себя нищим (т. е. эмигрантам). Чтобы быть увереннее в своем значении, она соединилась с m-lle Нелидовой, которую она ранее с полным основанием презирала и которая однако сделалась ее постоянным другом с 6 ноября прошлого года. Мы, три или четыре человека, отверженные люди для этих дам, потому что мы служим одному только императору, а этого не любят и не хотят. Они желали бы удалить князя Безбородко и заместить его князем Александром Куракиным, глупцом и пьяницей, поставить во главе военных дел князя Репнина и управлять всем посредством своих креатур. Это план Алексея Куракина, величайшего бездельника, который грабит и запутывает все и бесстыдно выпрашивает себе подачки». Безбородко действительно был вынужден постоянно считаться с Куракиными, в особенности после того, когда он вступил с ним в открытую борьбу по поводу финансовых проектов Алексея Куракина. И Ростопчин, и Безбородко, постоянные докладчики императора, умели указывать при удобном случае на слабые стороны императрицы и находили себе усердного помощника в обер-гардеробмейстере Кутайсове, который по-прежнему был брадобреем и камердинером государя и в лице императрицы видел препятствие к дальнейшему своему возвышению. К этим трем лицам, близко стоявшим к особе государя, примыкала масса лиц, также враждебно настроенных, по тем или другим причинам, против императрицы. Почва для интриг была подготовлена, и уже в конце 1797 года император неоднократно выражал своей супруге неудовольствие по разным поводам настолько сильно, что Нелидовой стоило больших усилий смягчать его гнев. Враги императрицы стремились однако поселить совершенное отчуждение между государем и его супругой.

28 января 1898 года императрица Мария разрешилась от бремени четвертым сыном, Михаилом. Роды были трудные, и медики государыни, а также берлинский профессор-акушер Мекель, нарочно приглашенный для этого случая, доложили Павлу Петровичу, что императрица не в состоянии будет перенести другие; современники рассказывают, что врачи эти были подкуплены врагами императрицы и прямо называют одного из них — Кутайсова. Император очень беспокоился о здоровье своей супруги, тем более, что она вслед затем потеряла свою мать, герцогиню виртембергскую, скончавшуюся среди приготовлений к отъезду своему в Россию. Медики предписали Марии Феодоровне тихий и спокойный образ жизни в любимом ею Павловске. Между тем, Ростопчин позволял себе громко выражать свои мнения об императрице и за то 4 марта был уволен от службы. Но сочувствовавшая ему партия также не дремала. 5 мая Павел Петрович выехал из Петербурга в сопровождении старших сыновей своих для путешествия в Москву и Казань. Встреча, оказанная императору в Москве, была восторженная, несравненно теплее, чем прежде, и государь неоднократно высказывал свое удовольствие, замечая, с грустью, что в Петербурге, как ему кажется, его «гораздо более боятся, чем любят». Тогда Кутайсов объяснил государю, что его считают там за тирана и что лишь влиянием государыни и Нелидовой объясняют благодетельные и разумные распоряжения. В Москве же Павел Петрович обратил внимание на 19-летнюю дочь сенатора Лопухина, Анну Петровну, личность бесцветную, но добрую и простосердечную. Государю представили, что Лопухина любит его до безумия, и Павел Петрович, только что разочаровавшийся в давних своих привязанностях, глубоко тронут был видимою привязанностью к себе молодой, неопытной девушки. По приказанию Павла, семья Лопухиных приглашена была переехать в Петербург, где отец Лопухиной, Петр Васильевич Лопухин, должен был получить новое назначение. В Москве и Казани строгий император вообще показал себя милостивым ко всем сословиям, а от крестьян принимал даже прошения с жалобами на помещиков; войска, со страхом шедшие на смотры к взыскательному государю, также встретили его одобрение. На возвратном пути в Петербург, в Тихвине, Павел Петрович встречен был 8 июня императрицей и Нелидовой; там они уже «узнали свою беду», хотя император и не дал им почувствовать своего неудовольствия. Но, по возвращении в Павловск, Павел Петрович холодно стал относиться и к Куракиным, и к военному петербургскому губернатору Буксгевдену, как к креатурам императрицы. В особенности дурно обошелся император с Куракиными, ошибки и злоупотребления которых не раз и прежде вызывали его неудовольствие; современники рассказывают, что Алексея Куракина император неоднократно подвергал взысканиям в самой оскорбительной форме. Приписывая перемену в императоре исключительно влиянию чувства его к Лопухиной, Мария Феодоровна, узнав о предполагаемом ее приезде в Петербург, написала ей письмо, в котором советовала ей остаться в Москве. Эта неудачная мысль императрицы ускорила развязку. Павел вышел из себя, беспощадно обошелся с своей супругой и Нелидовой и затем произвел целый ряд перемен в высшем управлении государством, заменяя лиц, преданных императрице, людьми новыми и, по его мнению, более способными. Вместо Куракиных, вице-канцлером назначен был племянник Безбородко, Кочубей, а генерал-прокурором отец Лопухиной, Петр Васильевич Лопухин, ловкий придворный, но бескорыстный и опытный делец; вновь принятый на службу Ростопчин переименован был в, действительные тайные советники и сделан членом иностранной коллегии, а Кутайсов пожалован был в егермейстеры. Но важнее всех этих перемен было назначение военным губернатором Петербурга барона Палена вместо графа Буксгевдена. Пален был один из тех многих, которые пострадали с воцарением Павла. Тогда он был лифляндским военным губернатором и подвергся гневу императора за военные почести, оказанные им князю Зубову при проезде его чрез Ригу: 26 февраля 1797 г. император писал Палену: «С удивлением осведомился я обо всех подлостях, вами оказанных в проезде князя Зубова чрез Ригу; из чего и делаю я сродное о свойстве вашем заключение, по коем и поведение мое против вас соразмерно будет»; вслед затем Пален был уволен от службы. Но осенью 1797 г., благодаря содействию подруги своей жены, графини Ливен, воспитательницы великих книжен, Пален был вновь принят на службу. Император, отходчивый в своем гневе, ценил исполнительность и военные дарования Палена и назначил его командиром конной гвардии. Находясь в этой должности, Пален успел сблизиться с Кутайсовым, который постоянно начал доводить до сведения государя самые лестные о нем отзывы. «Никогда я не слыхал, — выразился однажды Павел, — чтобы о ком либо говорили так много хорошего, как о Палене. Я, значит, довольно ложно судил о нем и должен эту несправедливость поправить». «Предавшись такому течению мыслей, — рассказывает современник, — государь все милостивее и милостивее стал обращаться с Паленом, который вскоре так опутал его своими оригинальными и лицемерно-чистосердечными речами, что стал ему казаться самым подходящим человеком для занятия должности важнейшей после генерал-прокурорской, требующей верного взгляда, ретивого усердия и безграничного послушания»: 25 июля 1798 г. Пален назначен был петербургским военным губернатором.