Император Наполеон - [76]
1 апреля в Сен — Клу уже состоялась гражданская церемония бракосочетания Наполеона и Марии-Луизы, а на следующий день в Лувре обряд венчания над новобрачными совершил кардинал Жозеф Феш — двоюродный дядя Наполеона. Когда Мария-Луиза приехала в Париж, они с Наполеоном впервые увидели друг друга. Разумеется, Наполеон заранее получил исчерпывающую информацию о том, что собой представляет и как выглядит его невеста: ей 18 лет, она очень женственна, приятной наружности, говорит на пяти языках и еще четыре понимает, умеет играть на бильярде и шевелить ушами. Сравнивал ли Наполеон свою вторую супругу с первой? Да, вот как он вспоминал о них обеих на острове Святой Елены: «В первой все было изящество и грация, вторая была воплощением невинности, ей ни на миг не приходило в голову, что мужчину можно завоевать, изменив безобидными приемами наружность»; Жозефина «постоянно играла», Мария-Луиза «не умела притворяться»[730].
Главное преимущество «второй» перед «первой» для Наполеона заключалось в том, что вторая стала матерью его сына. Он знал, что у матери Марии-Луизы было 13 детей, у бабушки — 17 и у прабабушки — 26. Поэтому он и шутил, что женится «на брюхе» своей австрийской избранницы[731].
Французы были шокированы вторым браком своего императора. Восшествие на французский трон новой «австриячки», да еще племянницы той, казненной, воспринималось как оскорбительный для народа Франции реверанс перед «старым режимом». Очевидец, член Государственного совета граф А. К. Тибодо, свидетельствовал, что церемония бракосочетания Наполеона с «австриячкой» в Сен — Клу «прошла холодно и грустно, как если бы это были похороны»[732].
Зато в Австрии все были довольны: одни рассматривали брак эрцгерцогини как подарок судьбы, обеспечивающий империи Габсбургов мир и покой, другие — как искупительную жертву («Пусть лучше одна эрцгерцогиня пойдет к черту, чем вся монархия!» — говорил в те дни знаменитый австрийский дипломат и острослов князь К. И. де Линь[733]). В России же радовалась, пожалуй, только Мария Федоровна, благодарившая Бога за то, что он отдал на съедение «чудовищу Минотавру» не ее дочь, а габсбургскую. Трезвые политики, включая царя, были озадачены той поспешностью, с которой Наполеон посватался к австрийской принцессе, и теперь опасались, что Австрия будет втянута в упряжку наполеоновских сателлитов, а Россия останется на континенте одинокой, лицом к лицу с «Минотавром» и «антихристом».
Действительно, австрийский брак Наполеона резко ухудшил русско-французские отношения. Союз двух великих держав вступил в острую фазу кризиса. Прежде всего то был кризис доверия. Хотя Наполеон и Александр продолжали в «братских» выражениях ратовать за сохранение союза, они все меньше доверяли друг другу и все больше подозревали один другого, что усугубляло их разногласия и взаимные претензии по всем вопросам. Кризис союза стал нарастать: за первой его фазой последовали вторая и третья, пока не назрел разрыв.
Конец 1810 г. принес русско-французскому союзу еще более тяжкие испытания: в декабре произошли одно за другим два события, которые вместе знаменовали собой новую, острейшую фазу кризиса. Виновником первого из них был Наполеон. 13 декабря, следуя своему правилу «уметь ощипать курицу, прежде чем она успеет закудахтать», он присоединил к Франции сразу несколько карликовых германских государств, чтобы закрыть образовавшуюся здесь «дыру» в континентальной блокаде Англии. Среди прочих аннексировано было и герцогство Ольденбургское. Тем самым Наполеон грубо нарушил статью 13 Тильзитского договора: ведь она фиксировала суверенитет герцогства Ольденбургского, хотя и в рамках Рейнского союза, протектором (т. е. фактически хозяином) которого был Наполеон. Главное здесь для Александра I крылось в том, что захват Ольденбурга больно ущемил династические интересы царствующей семьи, ибо герцог Петр Ольденбургский был дядей Александра, а сын герцога Георг — счастливым соперником Наполеона в сватовстве к любимой сестре царя Екатерине Павловне, с 1809 г. ее мужем. Может быть, Александр заподозрил в этом месть Наполеона, чье достоинство было уязвлено. Как бы то ни было, 8 февраля 1811 г. Александр заявил решительный протест Наполеону, дабы «оградить посредством настоящего заявления <…> на вечные времена все права» герцогства[734], и повел с Наполеоном упорную дипломатическую борьбу из-за Ольденбурга. Александр не соглашался даже на выгодную территориальную компенсацию для герцога, которую предложил Наполеон, — Эрфурт с прилегающими землями, более богатыми, чем Ольденбург, но — не на море. Мало того, 7 мая 1811 г. Наполеон через посла Куракина предложил Александру I такой вариант: «Если Эрфуртское княжество не по сердцу герцогу и России, пусть император Александр назовет мне то, чего он желает на место Эрфурта. <…>. Пусть он прикажет завязать здесь переговоры и поручит их вам; он увидит тогда мою готовность удовлетворить его во всем»[735]. Александр не согласился и на это предложение. Тем временем взрыв протеста со стороны Александра был усугублен встречным взрывом — со стороны Наполеона.
