Император Наполеон - [187]
Тот же Б. О’Мира, ссылаясь (помимо собственных впечатлений) на единодушное мнение «медицинских офицеров», служивших на острове в английском гарнизоне, утверждал: «…климат острова Святой Елены является чрезвычайно пагубным для здоровья человека»[1919]. Э. Людвиг, обобщивший данные различных источников, заключил: «На этом острове никто не доживал до 60-ти и лишь немногие — до 50-ти; климат тут убийственный»[1920]. Убивала людей главным образом феноменальная сырость. Некий «бурский[1921] офицер» так определил эту особенность островного климата: «На Святой Елене есть два времени года: короткий сезон долгих дождей и долгий сезон коротких дождей»[1922].
28 октября 1818 г. Барри Б. О’Мира направил официальное письмо лордам британского Адмиралтейства о «необычайно высокой смертности на острове Святой Елены» с примерами из английской (и сухопутной, и морской) стражи: так, «корабль Его Величества “Завоеватель” потерял шестую часть своего экипажа, из которых почти половина умерла за последние восемь месяцев»[1923]. В книге Ж. Мартино, по данным врачей Королевского флота, приводится такая статистика: «Флагманский корабль “Конкверор” за полтора года потерял 110 человек из 600 членов экипажа, а еще 107 человек были списаны на берег и отправлены в Великобританию <…>. “Москитоу” и “Рекун” из 100 членов экипажа потеряли один 16, а другой 24 человека. “Леверет” похоронил 12 моряков из 75, а “Гиффон” — 15 из 85»[1924].
Разумеется, страдали от островных болезней и все изгнанники, включая Наполеона. О болезнях самого императора речь пойдет особо. Но вот данные, которые собрал Ж. Мартино о людях его свиты. «В феврале 1816 г. заболел Гурго. Сильнейший приступ дизентерии <…>. В мае у Бертрана начинаются после еды колики, а в октябре заболевает Альбина Монтолон (жена Ш. — Т. Монтолона. — Н. Т.), которую лечат каломелью. В это же время маленькому Тристану Монтолону (сыну Альбины. — Н. Т.) становится так плохо, что пришлось сделать ему кровопускание, чтобы спасти его. В 1819 г. заболел и Маршан: он жалуется на боли, которые похожи на те, что терзали перед смертью Франчески Киприани, сгоревшего за несколько дней в чудовищных муках, и миссис Диаз (служанка. — Н. Т.), которая скончалась в одночасье 12 марта 1818 г.»[1925]
Можно не удивляться тому, как мог Вальтер Скотт (патриот Англии и ненавистник Наполеона) повторять официальную ложь английских тюремщиков, будто на острове Святой Елены царит «здоровый климат»[1926]. Но удивительно, что поверил этой лжи (не проверив ее непредвзятыми данными?) Е. В. Тарле, повторив, вслед за Скоттом, что «климат острова Святой Елены очень здоровый»[1927].
На этом «кромешном острове», по выражению Д. С. Мережковского, «самым кромешным местом» был Лонгвуд — плоская скала высотой в 500 м над уровнем океана, которая большую часть года окутана туманом и залита дождем. Местные жители — островитяне, узнав о том, что для жилища Наполеона избран Лонгвуд, удивились, ибо знали, что как раз Лонгвуд и «является наихудшей и самой неприятной частью острова», а потому никто из них «никогда в Лонгвуде постоянно не проживал»[1928]. «Почва Лонгвуда, — вспоминал О'Мира, — состоит из липкого глинозема, который в мокрую погоду прочно прилипает к обуви пешехода, образуя столь тяжелую массу глиняной грязи, что заставляет его прилагать колоссальные усилия, чтобы сделать очередной шаг»[1929].
В течение 50 лет до депортации сюда Наполеона Лонгвуд использовался как скотный двор и только теперь его спешно стали переоборудовать в жилые дома для людей. «Негры и матросы, — читаем у Э. Людвига, — прямо поверх навоза настелили половые доски, даже не убрав оставленные скотом экскременты. Поэтому вскоре после вселения в дом императора сгнившие доски провалились, вонючая жижа разлилась по полу, и он вынужден был перебраться в другую комнату. Из коровника, прачечной и конюшни сколотили для Наполеона и его спутников некое подобие дома, в котором ему отвели шесть каморок <…>. Эти каморки и весь дом населены огромными крысами, которые здесь привыкли быть хозяевами: они загрызают кур во дворе и кусают за ноги лошадей, генерала Бертрана однажды укусили в руку». А Лас-Каз вспоминал, как «однажды, когда император пожелал удалиться из столовой и ему передали его шляпу, из нее выпрыгнула огромная крыса»[1930].
Наполеон больше всего был удручен и рассержен «могильной сыростью» лонгвудских «апартаментов»: он «приказал бросать в камин тонны дров. Увы, дрова-то сырые! Изгнать сырость не удается, — даже в его спальне обнаруживаются гнилые доски»[1931]. Такое обиталище (Наполеон сразу назвал его «сырым погребом») В. Слоон счел «пригодным разве лишь для пленного зулусского вождя»
