Император Наполеон - [132]

Да, меня предали, все предали; я не беру в счет лишь доброго Евгения, столь достойного Вас и меня. Да будет он счастлив под властью короля, умеющего ценить естественные чувства и честь!

Прощайте, милая Жозефина, смиритесь, как смирился я, и вечно храните память о том, кто никогда не забывал вас и не забудет. Наполеон»[1385].

А тем временем, все в тот же день 16 апреля, в Рамбуйе (невдалеке, юго-западнее Парижа) Мария-Луиза встречалась с отцом, Францем I, который приехал к ней с многолюдным эскортом, чтобы забрать дочь и внука к себе, в Вену, подальше и, конечно, навсегда от побежденного наконец-то «антихриста». Римский король категорически отказывался от общения с дедом: «Он папин враг, и я не хочу его видеть!» Не сумел Франц обрадовать своей заботливостью и Марию-Луизу. Вот что написала она об этом Наполеону: «Он был добр и сердечен, но все кончилось после того, как он нанес мне самый жестокий удар, какой только мог нанести. Он запрещает мне присоединиться к тебе или видеть тебя, он даже не разрешил мне сопровождать тебя в путешествие (т. е. в ссылку на остров Эльба. — Н. Т.). Напрасно я указывала, что следовать за тобой меня обязывает чувство долга. Он заявил, что не хочет этого»[1386].

Итак, в считаные дни Наполеон лишился трона, потерял Францию, а теперь еще — жену и сына («милую Жозефину», кстати, тоже). Едва ли он мог предвидеть тогда, что судьба подарит ему новые встречи с Марией Валевской и что он вернет себе (на 100 дней!) даже трон Франции, но ни Марию-Луизу, ни Жозефину, а главное, своего «орленка» уже никогда более не увидит…

20 апреля в парадном дворе у дворца Фонтенбло, который с тех пор так и называют «Двором прощания» (La Cour des Adieux), Наполеон простился со своей гвардией[1387]. Ровно в полдень на виду у чуть ли не всего населения городка, собравшегося за дворцовой решеткой, застыли в напряженном безмолвии два ряда гренадеров и егерей: в первом ряду — Старая гвардия с офицерами и генералами, во втором — Молодая. «Эти люди, — пишет о них Р. Делдерфилд, — следовали за Наполеоном в Италию, пересекали Синайскую пустыню, переходили Альпы, шли вниз по Дунаю к Вене, к Варшаве, в Испанию, в Дрезден, в Москву и в конце концов вернулись назад»[1388]. Теперь они ждали скорбную для них минуту прощания с великим императором, которого издавна привыкли называть «маленьким капралом». А у ворот дворца стояли наготове экипажи, в которых императору предстояло прямо из Фонтенбло отправиться к острову Эльба.

Наполеон вышел к своим «ворчунам» в сопровождении генералов А. Г. Бертрана, А. Друо, Г. Гурго и секретаря А. Фэна. Но здесь же при нем теснились и четверо комиссаров (можно сказать, его конвоиров): генерал-адъютант граф П. А. Шувалов от России, генерал барон Коллер от Австрии, граф Вальдбург — Трухзес от Пруссии и полковник сэр Н. Кемпбелл от Англии. При появлении Наполеона все гвардейцы взяли оружие «на караул», а знаменосцы преклонили к его ногам боевые знамена.

«Солдаты и офицеры моей гвардии! — обратился к ним император. — Двадцать лет я вел вас по дорогам чести и славы. С такими, как вы, я еще мог бы сражаться с ополчившейся против нас Европой. Но часть наших войск изменила нам, а я не хочу междоусобной войны, она была бы бедствием для Франции <…>. Обо мне не жалейте. У меня есть миссия рассказать потомству о великих делах, которые мы с вами совершили. Прощайте, дети мои! Я хотел бы обнять и расцеловать всех вас, но по крайней мере обниму вашего генерала и поцелую ваше знамя».

Обняв генерала Ж. — М. Пети, которого он знал еще со времени Египетской кампании, Наполеон приказал: «Доставьте мне знамя с орлом!» Почетный караул развернул перед ним знамя, на котором золотом были вышиты названия мест великих сражений: Маренго, Аустерлиц, Иена, Эйлау, Фридланд, Ваграм, Москва. Император трижды поцеловал эту воинскую реликвию: «С моим поцелуем помните обо мне… Прощайте, мои боевые друзья! Прощайте, дети мои!»

Осмотревшись вокруг, словно прощаясь не только с «боевыми друзьями», но и с дворцом, который был ему очень дорог, Наполеон вернул знамя солдатам почетного караула и быстро зашагал к своей карете. Гвардейцы провожали его глазами, полными слез. Многие рыдали, как дети. А в далеком Лондоне величайший поэт страны, для которой Наполеон был главным врагом, Джордж Байрон писал другу: «Увы, мой бедный маленький кумир, Наполеон, сошел с пьедестала <…>. Это способно исторгнуть слезы расплавленного металла из глаз Сатаны»[1389].

Под громовой клич «Да здравствует император!», грянувший из тысяч глоток не только гвардейцев, но и зевак из простонародья, толпившихся за решеткой дворца, кортеж отрекшегося императора помчался из Фонтенбло на юг, к порту Сен — Рафаэль. В карете Наполеона ехали вместе с ним Бертран и Друо. Далее следовали четыре экипажа с комиссарами шестой коалиции и еще десять — со «всеми остальными», включая генерала П. Ж. Камбронна (будущего героя битвы при Ватерлоо), врача Фуро де Борегара (ученика Ж. — Н. Корвизара, оставшегося с Марией-Луизой) и прочих лиц из свиты как самого Наполеона, так и его конвоиров. Под такой кортеж были заняты 60 лошадей, которых меняли на промежуточных станциях. Первые четыре дня за каретами следовал эскорт из 1200 солдат конной гвардии, на пятый день отозванный в Париж. Весь путь от Фонтенбло до Сен — Рафаэля занял восемь дней.