Император Наполеон - [112]
На месте гибели своего обер-гофмаршала Наполеон поставил памятный знак. Андре Кастело писал о нем уже в 1960-е годы: «И сегодня можно увидеть в самом центре деревни Макерсдорф большой квадратный камень <…>. На нем высечены имя, крест, дата: “Дюрок. 1813”. Останки Дюрока покоятся в Доме инвалидов, неподалеку от гробницы Наполеона»[1181]. Там же погребен и Бессьер. В конце концов, после того как в 1840 г. был перенесен в Париж с острова Святой Елены прах Наполеона, они встретились ТАМ — все трое.
После гибели Ж. Ланна под Эслингом в 1809 г. ничто (даже российскую катастрофу) Наполеон не переживал так тяжело, как смерть в течение трех недель Бессьера и Дюрока. К тому же не радовали императора и вести из Франции. Страна буквально надрывалась, поставляя ему досрочные наборы призывников, и от этого нация теряла здоровье, которым так гордился и любил похвастаться перед Европой Наполеон. В таком расположении духа он принял австрийское посредничество и согласился на перемирие. Оно было подписано 4 июня в чешском селении Плесвиц на два месяца. Надежды союзников на перемирие были понятны: оправиться от двух поражений, подтянуть резервы и, главное, привлечь на свою сторону Австрию.
На что рассчитывал Наполеон? Заключить ли мир с деморализованными коалиционерами на условиях сохранения status quo, т. е. всех его завоеваний? Или видимостью миротворчества успокоить пресыщенную славой и уставшую от войн Францию, а тем временем пополнить свои войска подходившими резервами и нанести коалиции решающий удар? по-видимому, было в его расчетах и то, и другое. Было, но не удалось. Поэтому post factum, уже на острове Святой Елены, Наполеон признал: «Не следовало мне соглашаться на перемирие после победы при Бауцене. Я уже был в Бреславле, и если бы продолжал безостановочное движение, то русские и пруссаки ушли бы за Вислу, поляки снова вооружились бы, и мой тесть (Франц I. — Н. Т.) никогда не отважился бы восстать против меня»[1182]. Главный биограф Александра I Н. К. Шильдер тоже полагал, что после третьего (вслед за Лютценом и Бауценом) большого сражения, которое, «по всей вероятности», выиграл бы Наполеон, Австрия осталась бы нейтральной[1183]. Именно в расчете на лояльность Австрии обманулся Наполеон, заключая перемирие. Он не ожидал, что в ряду предательств 1813 г., когда один за другим бежали от него в стан феодальной коалиции послушные ему раньше германские вассалы, «наиболее элегантное предательство» (по выражению чешского историка Я. Шедивы[1184]) уготовит ему Меттерних — alter ego его тестя.
28 июня Меттерних приехал к Наполеону в Дрезден и как посредник предъявил ему нечто вроде ультиматума, который Австрия уже согласовала с Россией и Пруссией. Коалиция соглашалась заключить мир с Наполеоном только на четырех условиях: 1) ликвидация герцогства Варшавского и раздел его между Россией, Пруссией и Австрией, т. е. фактически четвертый раздел Польши; 2) возвращение Австрии ее иллирийских провинций, которых она лишилась после затеянной ею и проигранной войны с Францией по Шёнбруннскому договору 1809 г.; 3) присоединение Данцига к Пруссии и очищение от французов всех прусских крепостей; 4) восстановление независимости ганзейских городов («по крайней мере Гамбурга и Любека»). В случае если Наполеон откажется принять эти условия, Австрия обязалась объявить ему войну и выставить против него в рядах шестой коалиции для начала 150-тысячную армию[1185].
Наполеон, выслушав Меттерниха, пришел в ярость. Ультиматум он отверг категорически и безусловно. Вступлению же Австрии в очередную (пятую кряду за последние 17 лет!) войну против него он отказывался верить. Он то увещевал Меттерниха «образумиться», ласково похлопывая его по плечу («Зачем же нам воевать и воевать?»), то грозил покарать Австрию за предательство, напоминая, что он трижды возвращал престол Францу I и, наконец, породнился с ним, а он, неблагодарный, как был, так и остается врагом. Меттерних настаивал на четырех условиях. С тем и откланялся. «Хорошо, пусть будет война! — жестко сказал Наполеон, провожая его. — До свидания в Вене!»[1186] 10 августа Австрия объявила войну Наполеону, и 150 тыс. австрийских солдат, уже готовых сражаться, присоединились к войскам шестой коалиции.
Итак, Наполеон не согласился на мирные предложения коалиционеров. А. 3. Манфред усмотрел в этом «суеверие, почти дикарское самоослепление»: «…математик, он непостижимым образом разучился правильно считать»[1187]. Иначе (и, думается, вернее) рассудил Е. В. Тарле: не «суеверное самоослепление», а особый, наполеоновский, склад мышления. В 1813 г., как и до 1812, Наполеон действовал по принципу «все или ничего!»[1188] Предложенные ему четыре условия перечеркнули бы многие из его завоеваний, а отступать завоеванное он не собирался. «Ваши государи, рожденные на тронах, — говорил он в Дрездене Меттерниху, — могут быть побиты хоть 20 раз и спокойно возвращаются в свои столицы. А я солдат, мне нужны честь и слава, я не могу показаться униженным перед моим народом»
