Император, который знал свою судьбу. И Россия, которая не знала… - [191]

Итак, я утверждаю:

Первое: Юровский не отвозил трупы в Коптяковский лес. Это сделали Ермаков и Медведев-Кудрин с тремя помощниками — Леватных, Костоусовым и Партиным, а также с шофером Люхановым. Юровский же — после того, как трупы увезли и замыли кровь в доме и во дворе, — он ушел в свою канцелярию (в комендантскую комнату). Это следует из показаний попавшего в плен к белым начальника охраны Царской семьи Павла Медведева колчаковскому следствию.

Дальше, с утра и до полудня 17 июля, Юровский ездил по городу. Его возил кучер А. Елькин (у М. К. Дитерихса — А. Елкин), указавший белому следствию все адреса, где побывал Юровский до полудня 17 июля… Чем был занят Юровский во второй половине дня 17 июля? Петр Ермаков говорил мне (на встрече в 1952 году — Б. Р.): обнаруженные на великих княжнах драгоценности («бриллианты») «нарушили все планы по уничтожению трупов». В середине дня вся разбойная верхушка большевиков — Голощекин, Белобородов, Войков, Юровский — примчалась к шахте номер 7. Ермаков сдал им драгоценности (снятые с трупов) «поштучно» [74].

Итак, погрузка трупов (там были еще и полуживые жертвы) на стоявший во дворе дома Ипатьева грузовик Люханова происходила в предутренней темноте. Их вывоз в Коптяковский лес и попытки уничтожения трупов длились с самого раннего утра до вечера или до второй половины дня 17 июля под руководством не «железного и надежного» Юровского, а пьяного еще до расстрела бандита Ермакова, который наверняка «добавил» еще стакан-другой после расстрела… В таких обстоятельствах не то что две полуживые жертвы (Алексей и Анастасия) могли исчезнуть из грузовика на ухабистой дороге к месту захоронения (как предполагает Э. Радзинский), но их (по крайней мере — Анастасию) могли вынести со двора дома Ипатьева сочувствовавшие и даже влюбленные в царских дочерей солдаты внешней охраны. Простые рабочие парни из команды прежнего коменданта «Дома особого назначения» Авдеева, они не были допущены Юровским к внутренней охране, но оставались в команде внешней охраны и были той ночью у дома Ипатьева.

Возвращаясь к событиям второй половины дня 17 июля, я думаю, наиболее вероятно, что вся верхушка большевиков примчалась к шахте номер 7 не столько из-за обнаружения драгоценностей, сколько из-за исчезновения двух трупов. Драгоценности мог принять у Ермакова один Юровский, но исчезновение двух трупов действительно было чрезвычайным происшествием! Вероятно, Ермаков и его люди сначала пытались найти исчезнувшие тела (Алексея и Анастасии) самостоятельно. Но не сумели это сделать и были вынуждены сообщить об исчезновении тел Юровскому. Тот не мог не доложить об этом своему начальству. Сам он в «Записке» упоминает, что обстановка на совещании в Уралсовете днем 17 июля при его докладе была очень тяжелая… Почему? Если расстрел членов Царской семьи был запланирован заранее (и, как известно, члены Уралсовета горели ненавистью к Царской семье), то почему «обстановка была очень тяжелая»?

Ответ почти очевиден: во-первых, потому что расстрел пошел не так, как планировалось (и не была сделана фотография живой Царской семьи), и — во-вторых, еще гораздо хуже — два трупа исчезли! Поэтому Юровский не сделал и второй фотографии — трупов членов Царской семьи для отчета Свердлову…

* * *

…Каждый раз, когда я размышляю или пишу об убийстве Царской семьи, меня охватывает чувство усталости, безнадежности и брезгливости к убийцам… и к тем советским партполитработникам и историкам, которые поддерживали ложь цареубийц…

* * *

… В любом учебнике истории можно прочитать, что в ночь на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге была расстреляна Царская семья вместе со слугами и доктором Боткиным.

Те историки, кто занимался этой трагедией подробно, знают, что один женский корсет не был найден следствием Колчака, что показания опрошенных Н. Соколовым свидетелей не сходились во многих деталях, что в течение нескольких дней после 17 июля 1918 года по Екатеринбургу ходили слухи, будто тяжело раненая младшая царская дочь Анастасия была спасена в неразберихе ночной бойни кем-то из солдат внешней охраны, что ее скрывают где-то в городе…

Вот что пишет об этом екатеринбургский исследователь Владимир Юрьевич Момот в статье «Ночь без рассвета» [102]:

В июле 1965 года в ФРГ, на одном из заседаний судебного процесса по иску Анны Андерсон о признании ее Анастасией Романовой дал показания портной из Вены Генрих Клейбенцетль. Он предъявил удостоверение личности и документы, подтверждающие, что в июле 1918 года он жил в Екатеринбурге, где был подмастерьем у портного Баудина. Здание, в котором жил Баудин, было рядом с Ипатьевским домом, и Клейбенцетлю часто приходилось заниматься починкой обмундирования солдат, охранявших Царскую семью. В ночь на 17 июля солдаты принесли в дом к Баудину раненую Анастасию, и ему вместе с женой хозяина Анной пришлось ухаживать за княжной. Утром в дом пришли «красные охранники», но они «слишком хорошо знали хозяина, чтобы обыскивать дом». Они сообщили, что Анастасия исчезла. На третий день за Анастасией пришел охранник, один из тех, кто ее принес [архив ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 151. Л. 10–22.].