Император Цезарь Август. Армия. Война. Политика - [24]

Сама личность Скрибония остается загадкой. Некоторые предпочитают видеть в нем римского вольноотпущенника,[230] однако большинство исследователей считает его представителем романизованной понтийской знати[231] или просто безвестным авантюристом, самозванцем и узурпатором.[232] Между тем его имя, будучи типично римским· (плебейский род Скрибониев известен со времени Ганнибаловой войны),[233] позволяет предположить какую-то связь эфемерного властелина Боспора с императорским домом.[234] Наивно думать, что такая женщина, как Динамия, могла выйти замуж за первого встречного авантюриста: Скрибоний явно должен был представить веские доказательства, своего высокого происхождения, а его борьба за боспорский трон должна была финансироваться из какого-то крупного источника, в котором нетрудно угадать римскую императорскую казну.[235]

Что же касается социального статуса Скрибония, то. он, очевидно, относился к романизованной провинциальной знати (Ростовцев и Андерсон не исключают и его принадлежности к царскому роду).[236] Его римское имя следует объяснять тем, что в результате получения им гражданских прав его патроном стал какой-то представитель рода Скрибониев, в котором есть все основания видеть брата бывшей жены Августа, видного политического деятеля времени второго триумвирата Луция Скрибония Либона, который в 35 г. до н. э. перешел от Секста Помпея к Антонию (Арр. В. с. V. 139. 579) и вместе с последним был ординарным консулом 34 г. до н. э. (CIL. Р. 66). Скрибоний Либон достаточно долго находился в восточных провинциях, чтобы обзавестись клиентелой из числа обязанных ему провинциалов, а получение новыми гражданами имен в честь· виднейших приверженцев Антония было на Востоке в те годы обычной практикой.[237]

Положение Скрибония при Динамии, которая, очевидно, сохраняла свою власть, неизвестно. Предположение М. Гранта о, том, что он стал «вице-королем при местной царице»,[238] весьма маловероятно: институт делегирования правителем части своих полномочий (collega imperii) был типично римским и для Боспора того времени явно не подходит. Статус супруга правящей царицы слишком напоминает современную Великобританию, чтобы допустить вероятность такого варианта. Остается одна возможность — если верно, что в активе Скрибония была военная победа над Асандром, то в соответствии с эллинистическими канонами его должны были провозгласить царем. Подтверждения этому факту в источниках нет, однако надо учитывать, что после убийства Скрибония все связанное с его именем, очевидно, подверглось намеренному уничтожению (для сравнения заметим, что на Боспоре неизвестны надписи и монеты с именем Полемона, царский, титул которого вне сомнений).

Скрибоний с успехом сыграл свою роль, вызвав политический кризис в Боспорском царстве и создав тем самым повод для прямого вмешательства Рима. Он был убит именно во избежание такого вмешательства, тем самым восстанавливалась во всей полноте своих прав Динамия, давно признанная Римом в качестве легитимной царицы. Но для римлян это отступление от разработанного ими сценария уже не имело значения: на Боспор был отправлен понтийский царь Полемон, назначенный «по совместительству» царем и в Пантикапее. Его сообщение о встреченном им ожесточенном сопротивлении вызвало незамедлительную реакцию: Агриппа спешно прибыл в Синопу и стянул туда силы для десанта, которым вознамерился командовать лично (что подтверждает первостепенное значение Боспорского царства для Рима в этот момент). Известие об этом заставило Боспор капитулировать и признать власть Полемона. Женитьба последнего на Динамии по приказу Августа может свидетельствовать о том, что вся операция была задумана заранее: Август, находившийся тогда в Галлии, явно не имел возможности контролировать ситуацию.[239] С утверждением (как позднее оказалось, недолговременным) Полемона на боспорском престоле цель — подчинение этого царства прямому римскому контролю — могла считаться достигнутой.[240] Важное значение этой акции подчеркивалось декретированием Агриппе триумфа над Боспором[241] (для сравнения отметим, что Август за дипломатическую победу над Парфией в 20 г. до н. э. получил лишь овацию) (Dio Cass. LIV. 8. 3).

Деятельность Полемона, скорее всего, должна была подготовить почву для полной аннексии Боспорского царства Римом. Во-первых, это вытекает из чисто умозрительного соображения о невозможности длительного существования практически воссозданной державы Митридата Евпатора, пусть даже с верным Риму правителем во главе ее — династическая ситуация всегда могла измениться.[242] Bo-вторых, если судить по знаменитой карте Агриппы, то Боспорское царство уже считалось вошедшим в состав Римской империи.[243] Надо отметить, что известные основания для такого рода «картографической агрессии» были: судя по боспорской монетной чеканке того времени, финансовая система Боспорского царства была поставлена под римский контроль,[244] Боспор был обязан поставлять вспомогательные войска в римскую армию.[245] Таким образом, успешным решением боспорской проблемы завершилось урегулирование римских дел на Востоке, начатое заключенным в 20 г. до н. э. соглашением с Парфией, и Август получил возможность сосредоточить основное внимание на военных приготовлениях к решающему этапу завоеваний в Европе.