Имоджин - [73]

Он осушил свой бокал с коньяком, загасил сигару и встал над ней, высокий и темный.

— Пойдем в дом.

Неужели это происходит со мной? — подумала Имоджин, садясь на огромную софу, покрытую леопардовыми шкурами. Он соблазнит меня в два счета, а мне словно и дела нет до этого.

Антуан сел рядом с ней. Он положил ей на горло горячую ладонь, потом медленно провел ею по щеке и снял серьгу.

— Хорошая, хорошая девушка. Ты бы хотела, чтобы я полюбил тебя как подобает? — Он быстро снял у нее вторую серыу. — То есть, как не подобает.

О, Господи, — подумала Имоджин, — как в приемной у дантиста! Из звуковых колонок послышалась тихая музыка. Антуан положил ее серьги на стол и начал гладить по голове.

«Ты слишком хороша, чтоб это был не сон. Я не могу отвести от тебя глаз», — пел Энди Уильямс.

Имоджин расплакалась.

— Дорогая, ma petite, пожалуйста, не плачь. Это из-за Матта, правда?

Она с жалобным видом кивнула.

— Я понял, откуда ветер дует. Ну а он что?

— Ничего. Совсем ничего. Он любит Кейбл. Они ссорятся как сумасшедшие, но ты бы послушал, какой у него был голос, когда она прошлой ночью сломала себе лодыжку.

Антуан понимающе кивнул.

— В нем странная смесь. Всегда шутит и делает вид, что не принимает ничего всерьез, кроме лошадей и пари на скачках. А на самом деле многое принимает близко к сердцу. И даже в Оксфорде был однолюбом. Хотя я до сих пор не могу понять, отчего он выбрал эту кошмарную Кейбл. Я завтра еду в Рим. Поехали со мной. Скучать не будешь и сможешь все забыть.

Она уныло покачала головой.

— Это не поможет.

— Я дам тебе роль в своем фильме.

Он снял одну из леопардовых шкур, набросил ей на плечи и. чуть отступив, прищурился.

— Из тебя получится красивая юная рабыня.

Потом они еще пили коньяк, и Антуан достал альбом с фотографиями и начал показывать ей кадры из своих фильмов и снимки его самого и Матта в Оксфорде.

— Я думаю, мне надо возвращаться, — сказала Имоджин.

— Helas[35]. — печально произнес Антуан. — А я еще пока держусь. Думаю, что этой ночью смогy доехать до Милана. Подожди, пока я соберу багаж.

Около гостиницы он ее обнял и щедро расцеловал.

— Милая девушка, скажи Матъе, что я вел себя достойно. Как овца в волчьей шкуре, я бы сказал. Ты уверена, что не хочешь со мной в Рим?

— Нет, спасибо, — сказала Имоджин, покачав головой.

Поднимаясь по лестнице, она удивилась, заметив, что в ее спальне горит свет. Распахнув дверь она увидела лежащего на ее кровати Матта. Пепельница на туалетном столике была полна окурков.

— Где ты пропадала? — спросил он, как хлыстом щелнул.

— Гуляла с Антуаном, — запинаясь, сказала она. — Я оставила записку.

— Сейчас почти два часа, — он встал и возвысился над ней, сверкая почти черными глазами.

— Ты что же думаешь, я тоже дурой сделалась? — сказала она с нервным смехом.

— Эту записку ты написала десять часов тому назад. Я просто хотел знать, как ты провела это время.

— Мы ездили верхом.

— А еще?

— Плавали и обедали.

— Еще?

— Много разговаривали.

Матт потерял терпение. Над ее головой словно гроза разразилась. Крепко ухватив ее за руки, он повернул ее лицом к зеркалу.

— Ты только посмотри на себя.

Ее губная помада была размазана, волосы растрепаны, две верхние пуговицы на платье расстегнуты. Она поспешно их застегнула.

— Просто, он поцеловал меня на прощание.

— Конечно, поцеловал — через десять часов после того, как поцеловал при встрече. А на платье у тебя волосы от меха. Как ты это объяснишь?

Постепенно в ней начинал разгораться гнев.

— Он обернул мне плечи леопардовой шкурой. Он хотел посмотреть, как я буду в роли рабыни.

— Ну-ну… Моральные изъяны ты восполняешь богатым воображением.

— Мы разговаривали. Мы разговаривали! — сказала Имоджин, повышая голос.

— Ты повторяешься, малыш. Ты ведь в самом деле решила с этим расстаться, правда? Сначала ты попробовала с Ники, а когда ничего не вышло, переключилась на меня. Потом попробовала с Гилмором, и когда там тоже не получилось, ты взяла в работу Антуана.

— Я этого не делала! — крикнула Имоджин.

— Ты выбрала не ту цель, — злорадно сказал он. — Антуан уже завтра тебя забудет.

Имоджин побагровела.

— Почему ты не хочешь меня выслушать?

— Потому что мне надоели твои сетования: «О, Матт, Ники так плохо ко мне относится. О, Матт, я так несчастна. О, Матт, я вечная старая дева».

— Пошел вон! — закричала Имоджин. — Что я делаю — тебя совершенно не касается. Только из-за того, что ты привязан к юбке Кейбл, ты не можешь переносить, когда кто-то другой развлекается.

— Кейбл здесь не при чем.

Но она уже была в настоящей истерике. Вся злость и ревность, которую она сдерживала последние несколько дней, вырвались из нее. Она уже не отдавала себе отчета в том, что говорит. Ей в голову приходили самые злые и обидные вещи.

Матт схватил ее за руку.

— Заткнись, заткнись, заткнись!

— Теперь ты повторяешься, — сказала она.

В какой-то момент ей показалось, что он ее ударит. В последовавшем за этим долгом молчании она слышана только его учащенное дыхание и биение собственного сердца. Потом он повернулся и вышел.

Имоджин стояла ошеломленная и напуганная. Как она могла наговорить ему столько ужасных вещей? Она села в кресло и, согнувшись, закрыла лицо руками, и сразу же охнула. На ней не было ее серег. Они были жемчужные и принадлежали ее матери. Они остались на столе в доме Антуана. Надо за ними туда пойти.