Имоджин - [27]

— Если у Матта болит живот, скажи, что я скоро буду, — попросила Кейбл, которая расхаживала теперь по спальне совершенно голая, если не считать зеленого шелкового шарфа, прикрывавшего ее бигуди.

Имоджин отвела глаза и сбежала. Может быть, скромность — это вопрос телосложения, подумала она. Если бы она так же превосходно выглядела, то, возможно, тоже разгуливала бы без всякой одежды. На лестничной площадке она увидела Ивонн, у которой на плечах была розовая пластиковая накидка для предохранения одежды от косметики. Она размахивала феном перед горничной нервного вида.

— Так вы говорите по-английски или нет?

— Oui, Madame[6].

— Тогда почему вы говорите на иностранном языке? Я хочу, чтобы мне немедленно заменили вилку на этом фене.

Имоджин крадучись прошла мимо них. В холле никого не было. Она посмотрела на меню и сглотнула слюну. С кухни доносились манящие запахи чеснока, вина и трав. Она прошла в комнату для отдыха и села в кресло с «Тристрамом Шенди». По соседству какая-то английская семья разговаривала вполголоса, как на похоронах, угрюмо снимая латунные колпачки с кофейных чашек. На ее столе лиловые и телесно-розовые гладиолусы в вазе чудовищно дисгармонировали друг с другом и особенно с клетчатой скатертью. Странно, что французы, которых считают людьми утонченного вкуса, почти лишены чувства цвета.

Она пыталась читать. Это было ужасно, но после встречи с Ники у нее пропала всякая способность к концентрации. Она стала глядеть в окно, где уличные фонари освещали оранжевым светом афишу приехавшего на гастроли цирка.

Мы сами немного похожи на странствующий цирк, подумала она. Джеймс — один из тех бойких и усердных песиков, что прыгают сквозь обруч, а Ивонн — акробатка на трапеции, элегантно выбегающая на вывернутых ногах. Ники и Кейбл напоминают красивых, лоснящихся диких зверей, пантер или тигров, которые вырвались из клеток на свободу и наводят страх на всю округу. А сама она — маленькая, толстая и косматая пони, отчаянно старающаяся со всеми поладить. Она пыталась подыскать сравнение для Матта — что-то большое и добродушное, и вздрогнула, услышав вдруг его голос.

— Так ты никогда не получишь выпивку, моя радость. А мы сидим в баре. Что ты читаешь? — Он взял книгу. — А, это. Сам я так и не удосужился прочитать.

Они нашли Ники сидящим на стуле у стойки бара.

— Ты тоже выглядишь растрепанной, — сказал Ники, налив воды в перно, который сразу вспенился. — Может быть, это и хорошо, что этой ночью ты как следует выспишься, но завтра меня не удержишь, — добавил он, понизив голос.

Имоджин закраснелась, сделала большой глоток и едва не поперхнулась. Это было что-то немыслимо отвратительное, вроде лакричной настойки. Но ей так хотелось пить. Она сделала еще один небольшой глоток и чуть не выплюнула.

Матт взял лежавший на столе номер «Фигаро».

— Ты слышал, — спросил Ники, — про того ирландца, что пытался переплыть Ламанш?

— Нет, — сказал Матт, не поднимая головы.

— Он хотел переплыть его вдоль.

Имоджин прыснула. Ники положил свою теплую ладонь на ее руку.

— Хоть кто-то наконец посмеялся над моей шуткой.

— Гляди-ка, — сказал Матт. — Браганци в Марселе, всего в нескольких милях от того места, где мы остановимся.

— С герцогиней? — спросил Ники.

— Тут сказано, что с ней.

— Никогда не мог понять, — сказал Ники, заглядывая в газету, — как это такая красивая, классная птичка бросила все, чтобы укатить с таким коротышкой-итальянцем.

— Тише, — сказал Матт и огляделся, изображая обеспокоенность. — Мафия повсюду. По крайней мере, он, вероятно, энергичен в постели. А старый герцог, по слухам с Флит-стрит, показал себя величавым гомо, меняя одного за другим миловидных лакеев.

— Каждый лакей ищет повышения, — сказал Ники.

— У герцогини есть ребенок от Браганци? — спросила Имоджин.

— Да, — сказал Матт. — Ему теперь, наверно, полтора года. Они вместе около трех лет. Может быть, ей нравится подчиняться сильной руке. Женщин всегда влечет к себе сила, а Браганци с головы до ног южанин.

Ники всмотрелся в свое отражение в дымчатом стекле за стойкой бара.

— Все равно он маслянистый коротышка.

Матт усмехнулся.

— Как только она услышит, что где-то поблизости малыш Ники, она тут же бросит Браганци.

— У меня никогда не было герцогини, — задумчиво и как бы даже с некоторым удивлением произнес Ники. — Представьте себе, как она вплывает в каком-нибудь красном платье, подбитом горностаем, а под ним — ничего — и говорит: «Какое крыло вы предпочитаете, мистер Бересфорд — западное или восточное?»

— А потом она, вероятно, передаст тебя в банк «Национальный кредит», — сказал Матт, заметив болезненное выражение лица у Имоджин. — Во всяком случае ты займешься бизнесом, где у тебя будут открыты все пути, и тебе понадобится справочник с указанием живого веса крупных леди из Союза матерей, желающих совершить по тебе ознакомительный тур.

— Мне бы это понравилось, — сказал Ники. — Толпа меня заводит.

Имоджин, которой стало нехорошо от мысли про Ники с герцогиней, сделала еще один глоток и, почувствовав себя еще хуже, была вынуждена съесть три ломтика хрустящего картофеля, чтобы отбить вкус напитка.