Имоджин - [25]

— Вы, должно быть, Матт, — сказала она, сверкнув зубами Ники. — Кейбл так много мне про вас рассказывала, но никогда не говорила, что у вас такая превосходная внешность.

Кейбл была несколько раздосадована.

— Это Ники Бересфорд, — сказала она резко.

— Ну, конечно, — хихикнула Ивонн. — Как глупо с моей стороны. Я видела вас в Уимблдоне.

— Это Матт, — сказала Кейбл.

— О, — произнесла Ивонн, посмотрев на Матта довольно подозрительно, — Ужасно рада познакомиться. Это мой Джамбо.

У Джеймса Эджуорта были пухлые розовые щеки и курчавые волосы, как у тех херувимов, что раздувают ветер в углу старинных географических карт. Он был небольшого роста, округл, на голове — кепка яхтсмена. Весь его вид выражал прилежное ожидание.

— Выпьем, — предложил Ники.

— Мне томатный сок, — сказала Ивонн.

— Жаль не воспользоваться беспошлинными ценами, — сказал Ники, бросив на нее свой выразительный мужской взгляд.

— Ну раз уж вы мне выкручиваете руки, я соглашусь на «Бэбичем», — уступила ему Ивонн.

Остальные заказали по двойной порции коньяка.

— Прекрасно, мы проводим матч на чужом поле, — пошутил Джеймс Эджуорт.

— Сколько бикини ты взяла с собой, Кейбл? — спросила Ивонн.

Ники решил поменять на франки английские деньги, спрятанные у него за подкладкой сумки с аптечкой.

— Тебе понадобится эта аптечка, когда узнаешь курс обмена, — сказал Матт.

Два хихикающих подростка несмело подрулили к Ники:

— Не могли бы мы получить ваш автограф?

Все присутствующие пялили на них глаза. Неудивительно, подумала Имоджин, они самая шумная и заметная компания на всем пароме. Она надеялась, что не окажется среди них на положении бедной родственницы.

— Смотрите, — радостно объявил Джеймс, — ветер усиливается.

Выйдя из гавани, паром начал становиться на дыбы, как необъезженный конь. Через каждые пять минут окна заливало разгневанной серой водой. У Имоджин стало подводить желудок. Она заметила, что все кресла в баре привинчены к полу. Справа от нее Джеймс, Кейбл и Ники обсуждали людей, которых она не знала, и она стала лениво прислушиваться к тому, как Ивонн старается разговорить Матта.

— Вы ведь пишете для газет? Знаете, забавно: в школе у меня совсем неплохо шел английский. Все говорили, что мне надо попробовать писать.

— Было бы трагично, если бы мир моделей лишился вас, — сухо заметил Матт.

Имоджин сдержала улыбку.

— Именно это я тогда и подумала, — призналась Ивонн. — Теперь я пишу речи для Джамбо.

— Речи?

— А вы не знали? — она обнажила зубы на манер волка из «Красной Шапочки». — Джеймс перспективный кандидат в парламент. Теперь он страшно занят, но если вы его хорошенько попросите, я уверена, он выкроит время, чтобы дать интервью для вашей газеты.

— Буду это иметь в виду, — сказан Матт.

— Знаете, — продолжала Ивонн, — я думаю, в ваших статьях есть… как бы сказать… преувеличения.

— В каком смысле? — спросил Матт, и глаза его сузились.

— Ну, эта вещь на прошлой неделе про Северную Ирландию. Вообще-то я до конца ее не дочитала, но я знаю, что все журналисты придают фактам сенсационность ради больших тиражей…

— Продолжайте, — сказал Матт, и в голосе его зазвенела зловещая нота.

— Ну, я думаю, это нелояльно — писать такие вещи.

— Нелояльно к кому? Этих людей подвергли пыткам. Один молодой парень покончил с собой, чтобы избавиться от новых истязаний.

— Такие веши случаются, — сказала Ивонн. — Но все-таки лучше не поднимать излишнего шума, согласитесь. Это только разжигает ненависть и затрудняет работу бедных солдат. Если уж совсем откровенно, то я терпеть не могу, когда вы, ирландцы, приезжаете сюда, забираете наши рабочие места, пользуетесь нашей системой здравоохранения, а потом про нас же говорите всякие гадкие вещи.

— Когда я сталкиваюсь с жестокостью, то всегда пишу про это «гадкие вещи», — отрезал Матт.

— Ну, зачем такая резкость? — упрекнула его Ивонн. — Держу пари, вы сегодня не завтракали. Почему бы не подкрепиться? — И она извлекла из сумки полиэтиленовый пакет с нарезанной морковью. — От овощей ни унции лишнего веса. Попробуйте.

Что на это ответил Матт, Имоджин уже не слышала.

— Мне надо подышать воздухом, — с трудом проговорила она и, шатаясь, пошла к выходу. На палубе ей полегчало. Она уцепилась за поручни, и в лицо ей ударило водяной пылью. Внизу вода бурлила и пенилась. Минуты через две к ней присоединился Матт. Лицо у него было оливкового цвета.

— Господи! С кем она связалась! — прорычал он.

— Она хотела вас раззадорить.

— Скорее всего, довести до нервного срыва.

— Я уверена, что она замечательная модель.

— Ты имеешь в виду, для рекламы? Единственное, что она сможет продать, так это расфасованную морскую болезнь.

— Вы в порядке? — обеспокоенно спросила Имоджин. Его оливковый цвет теперь стал сероватым.

— Справлюсь. Секунду, — и он кинулся на корму парома.

— Ах, бедняга, бедняга! — сказала она, когда он вернулся.

Он слабо улыбнулся.

— Распрощался со вчерашним ужином и чаем. По крайней мере, подпортил их гнусную посудину.

Имоджин удивилась его терпению, особенно, когда он вскоре добавил:

— Ты не должна позволять Кейбл портить тебе настроение.

— Она не портит, — Имоджин покраснела. — То есть, она мне очень нравится.