Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник) - [35]

Следовательно, синтез наблюдения неразрывно соединен с синтезом воспроизведения, и так как первый составляет трансцендентальное основание возможности всех познаний (не только опытных, но и чистых априори), то и воспроизводительный синтез воображения относится также к трансцендентальным действиям души. Посему эту способность назовем трансцендентальной способностью воображения.

3) Синтез признания в понятии

Если бы мы не могли сознавать, что мыслимое нами тожественно с тем, что мы мыслили за мгновение прежде, то воспроизведение ряда представлений было бы совершенно тщетной работой. Мы воспроизводили бы всякий раз новое представление, и таким образом не могло бы быть никакой постепенности в образовании представлений. Представления никогда не могли бы образовать одного целого; ибо они не имели бы характера единства, которое может сообщать им только сознание. Если бы я забывал при исчислениях, какие из единиц, представляющихся мне, уже сложены вместе, то я не мог бы дойти до понятия множества и за невозможностью сложения одного с другим мы не могли бы иметь понятия числа; ибо последнее состоит в сознании единства синтеза.

Уже самое слово «понятие» дает нам повод к такому замечанию. Единство сознания собственно соединяет в одно представление разнообразные черты, которые мы представляем и воспроизводим одну за другую. Правда, иногда это сознание бывает слабо, так что не самый акт сознания непосредственно в представлении, а только посредственное влияние его помогает нам соединять упомянутые разнообразные черты. Несмотря, однако ж, на различие и степенях ясности, во всяком случае, сознание должно быть при этом, хотя оно и не будет иметь особенной силы; без него понятия и соединенное с ними познание о предметах были бы делом невозможным.

И здесь-то необходимо уяснить себе, что, собственно, разумеем мы под выражением «предмет представлений». Выше мы заметили, что явление, в сущности, суть чувственные представления, которые уже потому самому не могут быть сами по себе названы предметами (независимыми от представляющей силы). Что же разумеется, собственно, когда говорят о предмете, соответствующем познанию и, следовательно, отличном от него? Легко видеть, что этот предмет должен быть мыслим нами как нечто вообще = х; ибо мы не имеем никакого отношения к тому, что находится вне области нашего познания, и, следовательно, не можем искать там чего-либо соответствующего ему.

Мы видим, что мысль об отношении познаний к предмету имеет характер необходимости; ибо предмет представляется нами как нечто такое, что исключает всякий произвол в наших познаниях; он требует, чтоб познание определялись известным образом априори, т. е., имея дело с каким-нибудь предметом, они должны быть согласны между собой по отношению к нему, т. e. иметь то единство, которое входит в состав понятие о предмете.

Очевидно, что главное для нас – содержание наших представлений и что упомянутый = x, соответствующий им (предмет), как что-то отличное от наших представлений, в сущности, для нас есть ничто. Упомянутое единство, которое делает предмет чем-то необходимым, есть не что иное, как формальное единство сознания, присущее синтезу разнообразного содержания представлений. Тогда только можно сказать: познаем предмет, если сообщим содержанию синтетическое единство представления. Единство же было бы невозможно, если бы представление не возникало правильно посредством такого действия синтеза, которое необходимо условливает воспроизведение разнообразных черт априори и делает возможным понятие, объединяющее собой эти разнообразные черты. Так, мы мыслим треугольник как предмет; ибо мы сознаем при этом соединение трех прямых линий по известному закону, по которому вообще должно быть образуемо подобное представление. Единство такого закона подчиняет себе все разнообразные черты и ограничивает их условиями, при которых возможно единство самосознания. Понятие такого единства есть представление предмета = х, который я мыслю под упомянутыми признаками треугольника.

Всякое познание предполагает понятие, как бы оно ни было темно и несовершенно: понятие же по своей форме всегда всеобще и служит общим правилом. Так, понятие тела, по единству разнообразных мыслимых в нем черт, служит правилом для наших познаний внешних явлений. Оно может стать правилом представления тем, что при каждом данном явлении будет возбуждать в нас мысль о необходимом характере воспроизведения черт представления, следовательно, о синтетическом единстве их в сознании. Таким образом, при восприятиях извне понятие тела возбуждает представление протяжения, а с ним и непроницаемости, образа и т. д.

Где необходимость, там в основе лежит какое-нибудь трансцендентальное условие. Следовательно, должно существовать трансцендентальное основание единства сознания, присущего синтезу содержание всех наших представлений, равно как понятием предметов вообще, а следовательно, и всем предметам опыта; без такого основания было бы невозможно вместе с представлениями мыслить о каком-нибудь предмете; ибо предмет есть нечто такое, понятие чего выражает необходимость синтеза.