Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник) - [126]

Всякая форма предметов (внешних чувств, а посредственно и внутреннего) есть или фигура (Gestalt), или игра (Spiel): в последнем случае или игра фигур (в пространстве: мимика и танцы), или только игра ощущений (во времени). Чувственно-приятное в красках или приятных тонах инструмента может привходить и сюда, но истинный предмет чистого суждения вкуса представляет рисунок в первом случае и композицию в последнем. А то, что чистота красок, как и чистота тонов, а также их разнообразие и их различие, по-видимому, нечто вносят для красоты, значит не то, чтобы они, так как и сами по себе они приятны, дают как бы однородную прибавку к наслаждению от формы, но только то, что они делают эту последнюю точнее, определеннее и более наглядной, и, кроме того, путем того, что приятно для внешних чувств, они оживляют представления, так как будят и поддерживают внимание к самому предмету.

Даже то, что называют украшением (parerga), то есть то, что в целом представлении о предмете относится к нему не внутренне, как составная часть, а только внешне, как придаток, и что увеличивает наслаждение вкуса, производит впечатление только через свою форму. Таковы рамки картин, одежды на статуях, колоннады вокруг роскошных зданий.

Если же украшение не состоит в прекрасной форме, а служит, как золотая рама, только для того, чтобы чувственно-приятным рекомендовать картину для одобрения, то оно называется тогда прикрасой и вредит истинной красоте.

Трогательное ощущение, где приятное производится только посредством минутной задержки следующего затем сильного излияния жизненной силы, не относится к красоте. Но высокое (с которым соединяется чувство трогательного) требует другого масштаба для суждения, чем тот, который полагается в основу вкуса. Таким образом, чистое суждение вкуса не имеет в себе ни чувственно-приятного, ни трогательного, словом, никакого ощущения как материи эстетического суждения, в качестве его основы определения.

§ 15. Суждение вкуса совершенно не зависит от понятия о совершенстве

Объективную целесообразность можно познать только посредством отнесения разнообразного к определенной цели, следовательно, только через понятие. Уже и отсюда ясно, что прекрасное, суждение о котором имеет в своей основе только формальную целесообразность, то есть целесообразность без цели, совершенно не зависит от представления о добром, ибо последнее предполагает объективную целесообразность, то есть отношение предмета к определенной цели.

Объективная целесообразность бывает или внешней, то есть полезностью, или внутренней, то есть совершенством предмета. Из двух предшествующих отделов ясно, что то наслаждение предметом, ради которого мы называем его прекрасным, не может основываться на представлении о его полезности, ибо тогда это не было бы непосредственным наслаждением от предмета, что составляет существенное условие в суждении о красоте.

Но объективная внутренняя целесообразность, то есть совершенство, уже ближе подходит к красоте, и поэтому некоторые философы считали ее тождественной с красотой, только с такой прибавкой: если она мыслится смутно. В критике вкуса в высшей степени важно решить вопрос: действительно ли красота может разрешиться в понятие о совершенстве?

Чтобы судить об объективной целесообразности, мы всегда нуждаемся в понятии о цели и (если эта целесообразность должна быть не внешней полезностью, а внутренней) в понятии о внутренней цели, которая заключает в себе основу внутренней возможности предмета. А так как цель вообще есть то, на понятие о чем можно смотреть как на основу возможности самого предмета, то для того, чтобы представить себе объективную целесообразность в вещи, заранее должно быть дано понятие о том, какой должна быть вещь. Соответствие всего разнообразного в ней с этим понятием (которое дает правило соединения разнообразного в ней) есть качественное совершенство вещи. От него вполне отличается количественное совершенство, как полнота каждой вещи в своем роде, которое есть только понятие о величине (всеобщность), где уже заранее мыслится определенным, чем вещь должна быть, и спрашивается только о том, все ли потребное для этого в ней есть. Формальная сторона в представлении о вещи, то есть соединение разнообразного в одном (без определения, чем это должно быть), сама по себе отнюдь не дает никакой объективной целесообразности, так как от этого одного как цели (какой вещь должна быть) здесь отрешаются и ничего не остается, кроме субъективной целесообразности в душе созерцающего, которая, конечно, дает известную целесообразность состояния представлений в субъекте и удовлетворенность (Behaglichkeit) тем, что можно схватить данную форму в воображении, но не дает никакого совершенства какого-либо объекта, который здесь не мыслится ни через какое понятие цели. Если, например, я встречаю в лесу ровное место, вокруг которого по циркулю стоят деревья, и не представляю себе цели этого, а именно того, что этот луг должен служить для сельских танцев, то здесь, только через форму, не дается ни малейшего понятия о совершенстве. Но формальная