Имитатор - [96]

После того как Бабенко сделал то, что ему велели, Алекс вошёл вслед за ним.

В комнате пахло свежей краской. Тут стояло несколько столов, у стены возвышался огромных размеров шкаф. Алекс поворошил рукой лежавшие на столе газеты, сбросил их на пол и прильнул к окну.

Окно выходило на противоположную сторону. Алекс тут же увидел припаркованный возле мусорных баков «студебеккер». Руди Вернер приоткрыл дверцу и нервно курил, не вылезая из кабины. Судя по звукам, ни Эльза, ни Баум, ни Гетц с эстонцем пока что никого не обнаружили. В коридоре что-то упало, но Алекс понял, что это всего лишь Лау. Потом он услышал голоса. В коридоре что-то снова упало, и вновь наступила тишина. Алекс посмотрел на часы. Они показывали восемь сорок две.

— Простите, а можно мне воды? — проверещал вжавшийся в стену Бабенко.

Алекс посмотрел на русского и кивнул:

— Не маячь у окон, чтобы не схлопотать пулю!

Бабенко подошёл к столу, на котором стоял графин, и налил себе воды.

— А вы-то сами не хотите? — Он смотрел на Алекса, словно получивший пинка щенок, и держался за грудь. — У меня больное сердце. Всё это так ужасно! Надеюсь, мы все сумеем покинуть это место живыми. Я всегда завидовал таким людям, как вы. — Бабенко осу

шил стакан и опустился на ближайший стул.

— Каким «таким»? — не понял Алекс.

— Таким как вы, таким как фройляйн Эльза, как Гетц и этот эстонец, который называет себя Чижовым. Я никогда не считал себя смельчаком — в детстве я всегда избегал даже обычных драк, а тут мне приходится участвовать в таком рискованном деле!

Алекс видел, как руки у русского трясутся.

— Зачем же вы тогда согласились?

— Меня доставили в Германию ещё в начале осени, с первыми пленными. Когда один из офицеров узнал, что я когда-то работал на Мосрадио, меня вызвал к себе тот зеленоглазый майор. Он представился офицером из Абвера и сказал, что если я хочу жить, и жить достойно, то должен буду помочь Третьему Рейху. Мне сказали, что включат меня в диверсионную группу и забросят сюда. Я не смог отказаться.

— Значит, вас привлёк к этой операции сам Краузе? — Алекс подошёл к двери и выглянул в коридор, Лау всё ещё возился у входных дверей.

— Да-да, а ещё он возил меня к полковнику.

— Хильберту фон Зейлеру?

— Именно к нему. Мне сказали, что я должен буду обеспечить выход в эфир некой важной сводки новостей. Вот только что это за сводка, я вовсе не знаю.

Алекс снова выглянул в коридор, потом прикрыл за собой дверь.

— То есть вы не знаете, зачем мы все находимся здесь?

— Из разговоров я понял, что прежде, чем выпустить в эфир сводку, мы должны уничтожить какого-то Герольда. Это нужно для победы Рейха — так сказал полковник.

Алекс усмехнулся:

— А вы сами-то желаете, чтобы Германия победила в этой войне? Вы-русский!

Бабенко пожал плечами и вытер ладонью лоб:

— Признаться, я не особо верю в победу Рейха. Когда я говорил, что восхищаюсь вами, я имел в виду не только солдат великой Германии. Среди русских тоже много настоящих мужчин. Мне кажется, что русские сумеют опрокинуть вас. Уж вы меня простите за прямоту.

Алекс насторожился и подсел ближе:

— А вы понимаете, что произойдёт с вашей страной, если мы сегодня выполним нашу задачу?

— Что вы имеете в виду? — Бабенко глуповато улыбнулся.

— Сегодня отсюда, из этого самого дома должна поступить информация во все города Советского Союза о том, что немецкие войска завладели Москвой, Сталин покончил с собой, а советское правительство вот-вот подпишет пакт о полной и безоговорочной капитуляции. Вот зачем мы здесь.

Бабенко выпучил глаза и снова глупо улыбнулся.

— Но ведь в это никто не поверит!

— Поверят, если сообщение зачитает главный диктор страны Юрий Левитан. Герольд — это Левитан.

— Я догадывался, что это так, но… Как же вы собираетесь заставить Левитана сообщить в эфир то, о чём только что говорили? Вы же вроде бы как собираетесь его убить.

— Левитан ничего не скажет, — воскликнул Алекс. — Это сделает совсем другой человек, и сделает это голосом Левитана. Теперь-то вы понимаете, зачем мы здесь?

Бабенко затрясся и промямлил:

— Но ведь русские тут же сделают опровержение!

— Словам Левитана поверят все, а опровергнуть их, сможет разве что сам товарищ Сталин. Но Сталин в Москве, а из Москвы сейчас вещание невозможно — из-за частых авианалётов все радиовышки Москвы демонтированы. Чтобы Сталин опроверг весть о своей смерти, русским нужно оборудовать где-то подобную станцию вещания либо доставить Сталина сюда, в Свердловск. Но эту станцию вещания мы взорвём, так что русским, для того чтобы сделать опровержение, в которое поверят массы, понадобятся минимум сутки. Вы это понимаете? Понимаете, что произойдёт, если вся страна поверит в победу немцев и смерть Сталина?!

Бабенко побледнел, налил трясущимися руками ещё один стакан и осушил его залпом.

— Вы хотите сказать, что из-за того, что мы сейчас делаем, СССР может проиграть эту войну? Значит, я буду причастен…

Бабенко не договорил, потому что в комнату вошла Эльза Зиммер.

— Леманн, вставай! Тащи этого колченогого вниз! В этом здании никого нет, только те трое, которых мы видели. Они заперлись в подвале за железной дверью, Лау уже закладывает взрывчатку под дверь, потом мы выкурим этих троих дымовыми шашками. Я бы бросила туда парочку гранат, но Гетц боится повредить оборудование.