Имитация - [4]

Вплоть до самого отъезда он старался не думать о предстоящей встрече со своей первой (и увы, кажется, последней) любовью, а если и думал, то как-то отстраненно, скользом, нехотя — все, что было, давным-давно уплыло, перегорело, рассеялось как дым. И лишь когда поезд тронулся, когда монотонно запостукивали на стыках рельсов колеса, когда нежданная встреча стала приближаться стремительно и неотвратимо, вот тут она и явилась — запоздалая мысль о том, что вся эта история с вызовом крайне унизительна для него.

С горечью подумалось: а может, Ида и в самом деле тогда по-своему, по-бабьи, мудро поступила, ведь с Валентином не жить бы ей в большом городе, не зваться бы директорской женой.

Хотя неизвестно, как повернулась бы его жизнь и как сложилась бы у него карьера, стань Ида его женой. Но она выбрала Андрея. На здоровье! Но лучше бы им никогда больше не встречаться.

Неясное предчувствие беды и осознание того, что он совершил непростительную ошибку, приняв предложение Андрея, становились все более навязчивыми и мучительными по мере приближения к Екатеринбургу. Может, надо было сойти на ближайшей станции и вернуться в свой заштатный городишко. На свой дышащий на ладан заводик. В свою общагу, где провел без малого девять лет без всяких надежд когда-нибудь получить отдельную квартиру.

Однако с поезда он не сошел. Мосты были сожжены. В конце концов, терять ему теперь нечего, и если уж представилась возможность сыграть ва-банк с самою судьбой — грешно упускать такой случай.

А что касается предчувствий, так это нервы. Это пройдет. Все будет хорошо. Дышим спокойно и ровно. Дышим медленно и глубоко. Сердце бьется ритмично. Оно бьется совсем спокойно. Все тело расслаблено. Полный покой. Все будет хорошо. Полный покой…

Однако предчувствие не обмануло его.

2. Встреча

На привокзальной площади, возле ограждения в виде тяжелых чугунных цепей, в ожидании пассажиров стояли разномастные легковые машины. Валентин придержал шаг возле вишневой иномарки. Скучавший в ней брыластый боровичок с готовностью приоткрыл переднюю дверцу.

Валентин погрузился в уютное нутро иномарки и почувствовал себя как бы в невесомости на мягком, почти неощутимом сиденье.

— Оно что, пухом набито? — спросил у боровичка.

Тот усмехнулся:

— Не вспарывал, не знаю.

Сошло бы и троллейбусом, багажа-то всего один небольшой чемодан, вмещавший все движимое имущество тридцатидвухлетнего холостяка. Однако в целях самоутверждения решил, что непременно следует подкатить к дому Андрея самым достойным образом.

Увы, дома Андрея, то есть дома № 28, корпус 7 на улице Посадской не оказалось. Не то что именно седьмого корпуса, а вообще этого номера даже духу не было.

— Может, где-нибудь во дворе? — предположил водитель иномарки.

Однако елозить по темным дворам на своей машине он отказался, и Валентин, прихватив чемоданчик, отправился на поиски пропавшего дома пешком. Порядком поплутав среди сонмищ уныло-серых близнецов-пятиэтажек, он, наконец, увидел, далеко в стороне от улицы Посадской, воткнувшийся белыми башенками в чернильно-черное небо двенадцатиэтажный красавец-дом под номером 28, корпус 7, улица Посадская.

* * *

… Сердце будто сорвалось с цепи, когда за бронированной дверью квартиры послышались торопливые шаги. Вот дверь тяжело отворилась, и Валентин удивленно замер, увидев перед собою полноватую высокую женщину в длинном темно-зеленом, с золотой искрой, платье и уложенными в модную прическу блестящими каштановыми волосами. Напряженно улыбаясь, скрестив на груди руки, женщина отступила вглубь просторной прихожей.

Валентин с трудом узнавал свою первую любовь. Неужели это она, Ида Зараменская, когда-то, не так уж давно, тоненькая, стройная, светловолосая?

— Здравствуй, Ида… — выдавил он, наконец, и перешагнул через порог.

Она порывисто шагнула навстречу и, обхватив надушенными ладонями его голову, поцеловала в щеку.

— Здравствуй, здравствуй! А ты чего такой замороженный? Я что, сильно изменилась? — и, тяжело вздохнув, смущенно, со смешком призналась: — Жрать стала много последнее время.

— Андрей дома? — спросил Валентин и, повесив пальто в шкаф, на позолоченный рожок, деловито поглядел на часы. Было без двадцати пяти девять.

— А со мной тебе совсем уж неинтересно пообщаться? — Ида игриво взглянула ему в глаза.

— Нет, почему? — улыбнулся Валентин, с усилием преодолевая неловкость. — Просто…

— Я сама только вошла в дверь. Готовимся к юбилею: нашей фирме через неделю стукнет три года…

— Солидный возраст.

— А что ты думаешь, в наше время год идет за три, как на войне, — и показала кивком на одну из выходивших в прихожую дверей: — Проходи вон туда, в гостиную, а я сейчас…

Но не успел он сделать и двух шагов в указанном направлении, как Ида окликнула его из дверей кухни:

— Валь, ну-ка погляди на меня!

Он обернулся.

Долгий оценивающий взгляд. Дрожащая улыбка.

— Неплохо смотришься! Я тебя как-нибудь потом сама подстригу — все бабешки выпадут в осадок!

Четверть часа спустя они сидели в гостиной за столиком из темного дымчатого стекла, пили из маленьких рюмок коньяк и закусывали копченой рыбкой.

— Как тебе показался Екатеринбург? — спросила Ида. — Ты его, наверное, не узнал?