Имитация любви - [82]

Центаврианин задавал вопросы, и я отвечала резче, чем следовало. Отставив в сторону тарелку с изумительно сочным мясом под столь же изумительным пряным соусом, я потянулась к бокалу с вином. Вино лишь обожгло губы; я не почувствовала вкуса.

Промокнув уголок рта салфеткой, Малейв заметил:

— Раньше ты в подобных местах держалась по-другому.

Ответ мне было неинтересен, и все же я спросила глухо:

— Как?

— Ты была восторженной девочкой с кудряшками и в легкомысленных платьишках. Девочкой, которую восхищает, что она видит, но которая всеми силами старается этого не показывать. Забавно было наблюдать за тобой.

— А сейчас уже не забавно? И все из-за того, что я надела вместо платья брюки?

— Прежде ты забавляла, а теперь настораживаешь. Решай сама, хорошо это, или плохо.

— Раз я заставляю нервничать таких, как ты, это хорошо.

— Не только нервничать. Я никак не могу взять в толк, почему ты мечешься в своем отношении ко мне. Эмоциональность младших рас вызывает сложности у старших.

— Да, мы эмоциональны. А вы расчетливые машины. Роботы.

— Стереотипы, — спокойно, без тени агрессии парировал центаврианин. На носу его осталась красная отметина от моего удара. Как Ли только терпит меня? — От этих типичных признаков никуда не деться, это в генах. Но гены мало характеризуют то, чем является человек.

Ли прав. Мы привыкли к стереотипам, что лирианцы сплошь просветленные, орионцы – воины, центы – интриганы, апранцы – грубияны, веганцы – дикари, а земляне – трусы. Но, стоит узнать человека поближе, как эти стереотипы разбиваются вдребезги о реальность.

И сержусь я сегодня не на Ли, а на себя – потому что никак не могу решить, что делать и как жить. А Малейв, как всегда, лучше меня понимает, что я чувствую.

— Я так устала…

— Знаю, — кивнул центаврианин; в глубине его глаз вспыхнули золотистые искорки: рад, что я, наконец, оттаяла. — Знаю, как нелегко тебе было решиться поступать. Знаю, как тяжело было на абитуре. Знаю, как сложно было первые дни в академии. И как тебя третировали преподаватели и однокурсники, знаю тоже. Ты, наверное, не поверишь, но мне почти физически больно было раззадоривать тебя, поддевать, надавливать…

— Спасибо, что давил. Честно, Ли – не будь тебя, я бы нашла тысячи отговорок и не научилась бы ничему. Я ведь только о тебе и думала во время поступления, абитуры, учебы… да даже во время треклятой «шестерочки». Я думала: «Если я сдамся, как посмеется этот цвин рогатый!»

— А я думал: «Если не навещу Ветрову, она пропадет».

Я улыбнулась и  потянулась к бокалу с вином; осушила его. Ли меня не жалел.. Он относился ко мне, как требовательный учитель к бестолковой ученице. И этим мне очень, очень помог.  Мне захотелось сказать Ли нечто важное; эти слова давно уже должны были быть высказанными… но вырвалось другое:

— Прости, что я тебя ударила сегодня. Не знаю, что на меня нашло.

— Ты устала, — повторил мужчина мои слова, а потом искорки в его глазах стали ярче: — Не извиняйся, потому что я продолжу давить на тебя. Я буду лгать тебе. Я буду утаивать от тебя многое. Буду учить. Лишь бы ты не оказалась беззащитной, если меня не будет рядом.

У меня перехватило дыхание. Наша кошмарная встреча перестала быть кошмарной; по сути, она кошмарной не была вообще. Ли обычно запудривал мне мозги, но сегодня он, наоборот, снял с моих мозгов пудру, не накричав и не сорвавшись на мои грубости.

И только я хотела сказать то, что вертелось на языке, как к нашему столику подошел некий цент, одетый столь же дорого и неброско, как Малейв. Мужчина поприветствовал сначала меня, как полагается в высшем горундском обществе, а потом Ли.

— Блага, товарищи курсанты, — произнес он негромко.

— Блага, товарищ майор, — Малейв встал и дал мне знак, чтобы я тоже встала.

— Блага, товарищ майор, — встав, осоловело проговорила я, теряясь в догадках, откуда здесь мог взяться майор. Вспомнила, что Ли не просто так привел меня сюда. Значит, это человек что-то знает.

Мужчина занял свободное место; к нему тотчас подошел официант. Сделав заказ, майор повернулся ко мне. Возраст у центавриан виден только в юности и в глубокой старости, а между этими состояниями возраста у них как будто и нет. Шесть сотен лет жизни из семи они находятся в расцвете и идеальной форме. Вот и майору могло быть как сто лет, так и шестьсот. Да и внешне он не отличается от обычного идеального цента: правильные черты лица, светлая ровная кожа, черные волосы и глаза, пропорциональное сложение. По выражению лица не определить, что думает. Безупречен, как андроид.

— Вы ввели девушку в курс дела, Малейв? — спросил майор у Ли.

— Нет, товарищ майор. Нина, мне удалось кое-что узнать о твоих родственниках. Если ты не против, товарищ майор сам расскажет тебе.

Сухо, без эмоций, военный изложил мне те же сведения, что я выпытала из наставника в Доме Жизни. Пока цент говорил, Ли не сводил с меня глаз. Я не притворялась, что удивлена, потому что притворяться в присутствии эмпатов глупо. Это Инга Юглийва было легко провести, молодых однокурсников, но двоих военных точно не обмануть!

— Ты не удивлена, — проговорил Ли, когда майор закончил рассказывать. — Кто тебе рассказал?