Имеющие Право - [67]

— Да ты страдать вообще не способен!

— Наверно, ты права. Я страдать не способен.

Вэл отвернулся. В очередной раз отвернулся, чтобы она не видела его лица. Но прошедшая по щеке судорога ударила ее по сердцу, как передавшийся разряд.

— Почему… — пробормотала она одними губами, — почему ты не хочешь поговорить со мной?

— Потому что я за себя не ручаюсь. Понимаешь, что я имею в виду? Как только мы останемся наедине, я знаю, что попытаюсь сделать. А ты… Стелла, я не могу допустить, чтобы ты думала, будто я пользовался тобой. Как только я тебя вижу, меня безумно тянет только к тебе. К цвету твоих глаз, к запаху твоих волос, к форме плеч. Наверно, поскольку я реагирую только на это, ты — мое второе тело, которое когда-то было у каждого человека. Потому что мне также физически не хватает твоих пальцев и твоей кожи, как не хватало бы моих собственных. Но если ты при этом… при том, когда мы… будешь думать, что я за твой счет самоутверждаюсь, лучше не надо… Я передал тебе Бессмертие… теперь я понимаю, что страшный эгоист, что взвалил на тебя эту ношу, но мне казалось, что ты единственная в мире, кто его достойна… и кто может его нести, не изменившись. Это тоже эгоизм… но мне хотелось, чтобы те черты, от которых я сходил с ума… останутся навсегда на земле.

— Почему ты… только сейчас мне об этом сказал?

— Потому что сейчас, — наконец он взглянул на нее открыто, — мы все-таки не одни. И я смогу держать себя в руках.

Эстер огляделась по сторонам. Лафти бодро спал, а если при том глумливо усмехался — так это было его обычное выражение лица. Шторки в пассажирский салон были задернуты. Самолет летел ровно, и вряд ли у кого-то из стюардов возникнет мысль ежесекундно проверять, как себя чувствует их ценный человеческий груз.

— Зато я нет, — сказала она спокойно.

Она опустилась на пол рядом с его креслом. Какое-то время она просто водила губами по застежке его джинсов. Пальцы Вэла нашли ее затылок и гладили, ероша волосы, но когда она попыталась отыскать пуговицы, он решительно поднялся.

— Видишь ли, Стелла, я всегда дорожил своей репутацией. Если уж ее испортить, то каким-то совсем грандиозным скандалом.

Но особого скандала не получилось — в отгороженной кухне в хвосте самолета никого не было, и дверь запиралась на задвижку. Потом, правда, ее пару раз дергали. Пытаясь открыть, но шума тоже устраивать не стали. В какой-то момент самолет начало заметно трясти, но ощущение падения в воздушную яму, когда все обрывается внутри, было намного слабее того, что в данный момент чувствовала Эстер, поэтому она просто ничего не заметила. Гораздо важней был каждый сантиметр его кожи, свободный от расстегнутой и кое-как стянутой одежды, до которого она могла дотянуться.

— Ты правда думаешь, — в маленьком закутке ему приходилось держать ее на руках, прижатой к стене и надеяться, что от резких движений не упадет какая-нибудь важная конструкция, — что Бессмертные не испытывают любви? Ты поэтому отказалась от Права?

— Ты ведь тоже.

— Смешной у нас союз — тех, кто считает, что любовь не бывает бессмертной. То есть мы уверены, что она привязана к телу?

— Не совсем… Вэл… подожди, я потом скажу….

Она прятала лицо у него на плече, очень стараясь не кричать громко. Но за гулом пропеллеров все происходящее не было слышно. Изумрудный самолет поворачивал, ловя курс на белые шапки ледников, возникающие на горизонте.

Самолет садился на плоской вершине ледника, прямо под лучами заходящего солнца, висящего на уровне края горы. Или, наверно, оно пока не заходило, просто в это время года не собиралось подниматься выше. Но свет был по-закатному красноватым, и на снег ложились длинные синие тени. Таких чистых оттенков, как здесь, в этом странном затерянном уголке мира, Эстер нигде не видела.

— Добро пожаловать на ледник Снайфелльснеса, — вежливо сказал стюард, подавая ей руку.

— Конечно, по-другому это жуткое место называться не может — именно так, чтобы язык сломать. Как можно проводить время в таком климате? — проворчал Лафти за ее плечом. — Да еще приглашать гостей, чтобы они тоже помучились?

Вэл спокойно пожал плечами, замыкая процессию, цепочкой растянувшуюся на снегу — по вытоптанной тропинке их вели вниз, под гору. Глаза опять стали непроницаемыми, а выражение лица — отстраненно-вежливым, хотя где-то на дне взгляда читалось некоторое согласие с Лафти, что если ты имеешь возможность выбирать любой уголок мира, чтобы поселиться, то жить на леднике довольно странно.

Эстер холод тоже терпеть не могла, но в данный момент ей было все равно…

"Ты действительно считаешь, что любовь живет не в душе? Что без тела она существовать не сможет? Что если… — почему-то, как многим молодым людям, ей было и легко, и странно это представить, — если я умру, то где-то там, за чертой… я перестану тебя любить? Ведь у Бессмертных с телами все в порядке, но вряд ли они кого-то любят".

"Я не знаю, Стелла. Смотря что называть любовью. Но я уверен — то, что происходит между мужчиной и женщиной, придумано специально, чтобы людям было легче переносить жизнь".

"То есть любовь не бессмертна?"

"Ты спрашиваешь так, будто надеешься, что я отвечу?"