Имени такого-то - [12]

Сидоров помотал головой и повторил:

– Я знаю, а вы не знаете. Что они делают. Я видел, а вы не видели. Нас не эвакуируют, и я такое знаю, что вы не знаете. Воронежск… Воронежск – это ничего. Это…

– Я тоже кое-что знаю, что вы не знаете, – перебил Борухов. – Вот сейчас узнаете – может, еще пуще стреляться захотите.

– Тише! – прошипел Сидоров.

– А что тише? – весело сказал Борухов. – Вы у нас, Сидур, теперь приказом главврача ответственный за организацию эвакуации нашего блаженного заведения. Поздравляю с назначением.

Сидоров смотрел на него не мигая. Потом сказал:

– Пистолет я вам не отдам.

– Не отдавайте, – серьезно сказал Борухов. – Вы лучше мне пистолет не отдавайте.

10. Один кружочек

Вышла из кухонной пристройки вспотевшая от долгого сидения среди кастрюль и плит взмокшая Малышка, за ней шла Райсс, убирая со лба выбившиеся из-под белой шапочки потемневшие пряди, и Гороновский вдруг поразился тому, как пот и румянец на несколько минут превратили ее в простую русскую бабу и как стала она похожа на Ирку, вечно кормящую подружку его жены. Думать о жене сейчас было нельзя и вообще было нельзя, это он себе запретил; Гороновский повернулся к Сидорову и снова рявкнул:

– А я вам запрещаю!

– А я не ваш подчиненный! – тоненько взвизгнул Сидоров и выпучил глаза за своими невозможными очками. – Я ответственный за эвакуацию! Эмма Ивовна, скажите ему!

– Что здесь происходит? – спросила Райсс.

– Веселье здесь происходит, – сказал Борухов, сидя перед лисой Василисой и аккуратно ощупывая ее прооперированный подбритый бок. Снятая с лисы повязка лежала на покрывающей грязь тонкой корке ноябрьского льда, рядом топталась тонконогая маленькая установка ПВО, с первого дня ходившая за лисьим хвостом как привязанная. Большая установка спала неподалеку, около сложенной в кривой штабель пугающе небольшой кучки дров, и там же стояла вытащенная из гаража пустая подвода. Лошади не видать.

– Борухов, а ну отвяньте от нее, – гаркнул Гороновский.

– А вы перестаньте тут орать! – взвизгнул Сидоров. – Эмма Ивовна!..

– Заживает как на собаке, – сказал Борухов очень довольно, продолжая перебирать мех у лисы на боку. Лиса дернулась.

Райсс стало холодно.

– Кто-нибудь, объясните мне спокойно, – сказала она.

– Он хочет запрячь лису, – очень спокойно сказал Гороновский.

– Я должен запрячь лису, – довольно спокойно сказал Сидоров. – Подвода пустая, я буквально кружочек по двору и с пустой подводой. Всё поймем.

– Это моя пациентка, – очень спокойно сказал Гороновский. – Я ее второй раз оперировать не буду.

– А я отвечаю за двести семнадцать человек! – опять завизжал Сидоров. – Включая ваших пациентов! И мне надо понимать…

– Понимайте, – вдруг сказал Гороновский очень дружелюбно. – Пожалуйста. Приятного вам понимания, – и ушел в свой флигель.

– Эмма Ивовна, она по сути ничего, неплохо, – сказал Борухов, тяжело упершись рукой в землю и вставая с корточек. – Осмотрите сами. Мне кажется, Гороновский перестраховывается, а вопрос серьезный. Вы осмотрите сами, даже шрам уже бледнеет.

Райсс пошла к лисе, и тут лиса вдруг посмотрела на Райсс в упор, выгнулась, шерсть вдоль хребта у нее встала дыбом, показались страшные желтые зубы, и лиса зарычала так, что перед глазами у Райсс на секунду мелькнули кадры: рвется серая ткань, черная кровь льется на серый снег. В ужасе Райсс отбежала назад, ойкнул и отскочил Борухов.

– Что такое, – удивленно сказал он.

– Она, кажется, ненаших не любит, – вдруг тихо сказала у Райсс за спиной Малышка.

– Каких-каких она не любит? – спросила Райсс, медленно разворачиваясь.

Малышка стала такого цвета, что Борухов тут же подумал: «Нашатырь».

– Эмма Ивовна… – прошептала Малышка. – Я разве… Я в том смысле…

Райсс тяжело дышала.

– Эмма Ивовна, – тактично сказал Сидоров, – один кружочек. Подвода-то пустая. Упряжь не надо, оглобля и дуга, веревками привяжу, она же умная. И нам близко до причала же, близко совсем. Ночью погрузимся, никто не увидит, дай бог. Если сейчас получится – сразу с лошадью и решим. Надо решать, времени нет.

– Один кружочек, – медленно сказала Райсс. – При мне. Давайте.

Лиса все еще смотрела на Райсс и скалилась. Райсс, не отводя взгляда, стала отходить назад, Малышка отскочила в сторону. Лиса отвернулась, подняла глаза на Борухова.

– Малышка, идите сюда, – позвал он. – Держите вот тут.

Через несколько минут Василиса легко бежала по двору, таща подводу за собой.

– Хватит, – сказала Райсс. – Выпрягайте и пусть отдыхает.

– Значит, решили с лошадью? – жадно спросил Сидоров.

– Нет, – сказала Райсс, – нет, я еще думаю.

– А если полную не потянет? – спросила Малышка, глядя себе под ноги.

– Сами впряжемся, – сказала Райсс. – Анна Сергеевна, следуйте за мной.

Пришли в пустую столовую медперсонала, до ужина оставалось минут пятнадцать. Малышка снова стала белого цвета.

– Эмма Ивовна… – сказала она, задыхаясь. – Я разве… Вы же для меня…

– Анна Сергеевна, – сказала Райсс, – давайте сюда свой блокнот и будем смотреть, что мы сегодня назаписывали.

Показавшееся ей бесконечным кухонное заседание с Сидоровым, завкухней Мордовской и старшей поварихой превратилось в блокноте у Малышки в какой-то клубок ужей – половина убита яростными зачеркиваниями. Главная идея завкухней – обойтись в трехдневном (Райсс настояла: рассчитываем на четыре дня, мало ли что) плаванье без мисок, одними кружками, чтобы не мыть то, что все равно будет невозможно помыть, плюс не кипятить воду, а ограничиться сухпайком – была гениальной, но это сразу поставило такие ограничения на всё, что у Райсс немедленно разболелась голова. Зато Сидоров впал в неистовое вдохновение, и они с завкухней и поварихой почти два часа пели ей в уши хором. Теперь она смотрела на Малышкины каракули, и ей делалось все страшнее и страшнее: все это было невозможно, невозможно, невозможно достать, невозможно успеть, невозможно сделать, и невыносимо хотелось оттолкнуть от себя дурацкий копеечный блокнот и свалить все на Сидорова и его же потом обвинить во всем сразу, когда… Но она знала, что сойдет с ума, если сейчас не попробует что-то понять и этим себя успокоить, и пришлось доставать собственную записную книжку и говорить Малышке, чтобы перечисляла, что решили, и Малышка начала перечислять.