Имена парижских улиц. Путеводитель по названиям - [5]
В момент возведения крепостной стены Тьера административные границы Парижа не изменились, хотя внутри нее оказались 11 коммун департамента Сена, которые официально не входили в состав Парижа, так как располагались вне крепостной стены Откупщиков. Административные изменения произошли полтора десятка лет спустя. С 1 января 1860 года границы Парижа раздвинулись до опоясывавшей город Военной улицы. Благодаря этому четыре коммуны (Вожирар и Гренель на левом берегу и Ла-Виллет и Бельвиль на правом) вошли в состав Парижа целиком, а другие лимитрофные коммуны – частично. Тогда же, в 1860 году, началось разрушение крепостной стены Откупщиков. В результате слияния бульваров, шедших вдоль нее с внешней стороны, и дозорных путей, шедших вдоль нее с внутренней стороны, образовались современные бульвары Венсана Орьоля, Огюста Бланки, Святого Иакова, Распая, Эдгара Кине, Вожирарский, Пастера, Гарибальди, Гренельский, проспекты Клебера и Ваграмский, бульвары Курсельский, Батиньольский, Клиши, Рошешуар, Ла-Шапель, Ла-Виллет, Бельвильский, Менильмонтанский, Шароннский, Пикпюс, Рёйи и Берси.
Эту вторую цепь парижских бульваров, которая дает представление о том, где до 1860 года высилась крепостная стена Откупщиков, не следует путать с самым ранним и самым узким парижским бульварным кольцом – тем, которое было проложено по указу Людовика XIV и о котором уже говорилось выше. Его северную правобережную часть, с начала XIX века представлявшую собой самую модную и роскошную часть французской столицы, французы называли просто Бульваром, а с конца XIX века – Большими бульварами. По отношению к ним второе бульварное кольцо называется внешним. В 1864 году вокруг Парижа образовалась и третья цепь бульваров – так называемые бульвары маршалов. Военная улица (дозорный путь, шедший изнутри крепостной стены Тьера) была расширена с 10 до 40 метров, и на ней были разбиты бульвары, названные именами девятнадцати наполеоновских маршалов (жест вполне естественный, если учесть, что Франция в это время вновь стала империей и правил ею племянник Наполеона I Наполеон III).
В результате включения в состав города новых районов в 1860 году площадь Парижа увеличилась почти вдвое – до 78,02 км>2; число улиц возросло с 1694 в 1859 году до 3186 в 1860-м.
Новые улицы в Париже появились после 1860 года не только благодаря присоединению новых районов, но и вследствие той перестройки города, которую начиная с середины 1850-х годов осуществлял префект департамента Сена (в состав которого входил Париж) барон Жорж-Эжен Оссман (1809–1891). На месте прежнего переплетения узких улочек были проложены многочисленные просторные магистрали, такие, например, как проспект Оперы и Севастопольский бульвар, бульвар Вольтера и Фридландский проспект на правом берегу, бульвары Сен-Мишель и Сен-Жерменский, улица Школ и Реннская улица на левом (как это ни кажется странным сейчас, до оссмановской перестройки этих и многих других улиц на карте Парижа не существовало).
В 1919 году было принято решение о сносе крепостной стены Тьера. Полностью укрепления были разрушены в 1929 году. Эти события повлекли за собой очередное административное расширение территории Парижа: в 1925 году был принят закон о включении в состав города как территории, прежде занятой укреплениями (а ее ширина достигала 140 метров), так и той зоны, которая окружала их извне. Она называлась в документах зоной non aedificandi, то есть не предназначенной для строительства, отсюда ее разговорное название «зона». Впрочем, хотя официально строительство было здесь запрещено, в «зоне» находили приют бездомные и ветошники, проститутки и сутенеры и прочая сомнительная публика; по воскресеньям здесь устраивали пикники небогатые парижане. Включение «зоны» в состав Парижа происходило постепенно, в три этапа: в 1925, 1929 и 1930 годах. Земельные участки были выставлены на продажу, и началось строительство дешевого жилья.
В 1970-е годы здесь была проложена опоясывающая Париж окружная автомобильная дорога (так называемый Периферический бульвар); она представляет собой внешнее кольцо по отношению к «бульварам маршалов», от которых ее отделяет 150-метровая дистанция, и обозначает административную границу Парижа. О воротах, проделанных в стене Тьера, напоминают сейчас площади, носящие их названия (площадь Пантенских Ворот, площадь Ворот Пасси, площадь Ванвских Ворот, площадь Севрских Ворот и т. д.) и располагающиеся на «бульварах маршалов»; между такой площадью и Периферическим бульваром проходит, как правило, проспект имени соответствующих ворот (за площадью Шатийонских Ворот – проспект Шатийонских Ворот, за площадью Ворот Иври – проспект Ворот Иври), по которым и совершается выезд за пределы Периферического бульвара и, следовательно, за пределы Парижа или, наоборот, въезд в Париж.
Таким образом, в настоящее время в Париже имеются четыре бульварных кольца: Большие бульвары, внешние бульвары, «бульвары маршалов», Периферический бульвар.
Другой тип парижских бульваров представлен теми магистралями, которые были проложены или завершены во время оссмановской перестройки, такими как Севастопольский и Страсбургский, Сен-Жерменский и Сен-Мишель, Оссмана и Мальзерба. Это не участки колец, опоясывающих город, а длинные широкие улицы, его пересекающие.
Вера Аркадьевна Мильчина – ведущий научный сотрудник Института Высших гуманитарных исследований РГГУ и Школы актуальных гуманитарных исследований РАНХиГС, автор семи книг и трех сотен научных статей, переводчик и комментатор французских писателей первой половины XIX века. Одним словом, казалось бы, человек солидный. Однако в новой книге она отходит от привычного амплуа и вы ступает в неожиданном жанре, для которого придумала специальное название – мемуаразмы. Мемуаразмы – это не обстоятельный серьезный рассказ о собственной жизни от рождения до зрелости и/или старости.
Париж первой половины XIX века был и похож, и не похож на современную столицу Франции. С одной стороны, это был город роскошных магазинов и блестящих витрин, с оживленным движением городского транспорта и даже «пробками» на улицах. С другой стороны, здесь по мостовой лились потоки грязи, а во дворах содержали коров, свиней и домашнюю птицу. Книга историка русско-французских культурных связей Веры Мильчиной – это подробное и увлекательное описание самых разных сторон парижской жизни в позапрошлом столетии.
Историческое влияние Франции на Россию общеизвестно, однако к самим французам, как и к иностранцам в целом, в императорской России отношение было более чем настороженным. Николай I считал Францию источником «революционной заразы», а в пришедшем к власти в 1830 году короле Луи-Филиппе видел не «брата», а узурпатора. Книга Веры Мильчиной рассказывает о злоключениях французов, приезжавших в Россию в 1830-1840-х годах. Получение визы было сопряжено с большими трудностями, тайная полиция вела за ними неусыпный надзор и могла выслать любого «вредного» француза из страны на основании анонимного доноса.
Трудно представить себе науку без конференций, без докладов и их обсуждений. Именно в живом диалоге ученые проверяют свои выводы, высказывают новые идеи, горячатся и шутят, приходят к согласию и расходятся во мнениях. Но «что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали?» Ведь не все доклады обретают печатную форму, а от реплик, споров, частных бесед и самого духа дискуссий не остается ничего, кроме смутных воспоминаний. Можно ли перенестись в прошлое и услышать, как кипели страсти на первых постсоветских гуманитарных конференциях? Оказывается, можно: эта атмосфера сохранена в отчетах о тридцати историко-филологических чтениях 1991–2017 годов, написанных Верой Мильчиной, ведущим научным сотрудником ИВГИ РГГУ и ШАГИ РАНХиГС. Ее книгу можно читать как путеводитель по работам последних двадцати пяти лет, а можно — как фрагмент коллективной памяти научного сообщества и наброски к портрету целого поколения ученых, ушедших и ныне здравствующих.
"Литературная газета" общественно-политический еженедельник Главный редактор "Литературной газеты" Поляков Юрий Михайлович http://www.lgz.ru/.
«Почему я собираюсь записать сейчас свои воспоминания о покойном Леониде Николаевиче Андрееве? Есть ли у меня такие воспоминания, которые стоило бы сообщать?Работали ли мы вместе с ним над чем-нибудь? – Никогда. Часто мы встречались? – Нет, очень редко. Были у нас значительные разговоры? – Был один, но этот разговор очень мало касался обоих нас и имел окончание трагикомическое, а пожалуй, и просто водевильное, так что о нем не хочется вспоминать…».
Деятельность «общественников» широко освещается прессой, но о многих фактах, скрытых от глаз широких кругов или оставшихся в тени, рассказывается впервые. Например, за что Леонид Рошаль объявил войну Минздраву или как игорная мафия угрожала Карену Шахназарову и Александру Калягину? Зачем Николай Сванидзе, рискуя жизнью, вел переговоры с разъяренными омоновцами и как российские наблюдатели повлияли на выборы Президента Украины?Новое развитие в книге получили такие громкие дела, как конфликт в Южном Бутове, трагедия рядового Андрея Сычева, движение в защиту алтайского водителя Олега Щербинского и другие.
Курская магнитная аномалия — величайший железорудный бассейн планеты. Заинтересованное внимание читателей привлекают и по-своему драматическая история КМА, и бурный размах строительства гигантского промышленного комплекса в сердце Российской Федерации.Писатель Георгий Кублицкий рассказывает о многих сторонах жизни и быта горняцких городов, о гигантских карьерах, где работают машины, рожденные научно-технической революцией, о делах и героях рудного бассейна.
Свободные раздумья на избранную тему, сатирические гротески, лирические зарисовки — эссе Нарайана широко разнообразят каноны жанра. Почти во всех эссе проявляется характерная черта сатирического дарования писателя — остро подмечая несообразности и пороки нашего времени, он умеет легким смещением акцентов и утрировкой доводить их до полного абсурда.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях.
Мэрилин Ялом рассматривает историю брака «с женской точки зрения». Героини этой книги – жены древнегреческие и древнеримские, католические и протестантские, жены времен покорения Фронтира и Второй мировой войны. Здесь есть рассказы о тех женщинах, которые страдали от жестокости общества и собственных мужей, о тех, для кого замужество стало желанным счастьем, и о тех, кто успешно боролся с несправедливостью. Этот экскурс в историю жены завершается нашей эпохой, когда брак, переставший быть обязанностью, претерпевает крупнейшие изменения.
Оноре де Бальзак (1799–1850) писал о браке на протяжении всей жизни, но два его произведения посвящены этой теме специально. «Физиология брака» (1829) – остроумный трактат о войне полов. Здесь перечислены все средства, к каким может прибегнуть муж, чтобы не стать рогоносцем. Впрочем, на перспективы брака Бальзак смотрит мрачно: рано или поздно жена все равно изменит мужу, и ему достанутся в лучшем случае «вознаграждения» в виде вкусной еды или высокой должности. «Мелкие неприятности супружеской жизни» (1846) изображают брак в другом ракурсе.